Звездокрыл - Маргарита Блинова

нутро домика. – Сказала, что интуиция подсказывает: эти хитрые головастики что-то знают, но не хотят рассказывать. Но я-то понимаю, что это из-за руки…

И он кивком головы указал на правую руку, которая все еще не восстановилась после вывиха. Я прошла за ним, сняла и встряхнула неприлично мокрую куртку ядожалов, скрутила и выжала мокрые волосы. И все это время торопливо говорила:

– А я тебе так скажу: у нашего, то есть вашего, декана просто потрясающая интуиция! Госпожа Магни права от и до. Эти хитрые моськи кое-кого покрывают.

– Кого? – уточнил Глен, протягивая мне полотенце для рук.

Я с благодарным кивком приняла такое важное и нужное сейчас полотенце и приготовилась отвечать, но тут потеплел камень переговорного устройства, висящий на моей шее.

– Наши вызывают… Ты можешь пока собрать всех и усадить в круг?

Глен кивнул и без колебаний ушел по коридору. Бестия проказливой тенью поцокала за ним. Через мгновение спальный домик сотряс коллективный детский вопль: «Дракон!!!» – и мощный рык Глена:

– Дети-и! НЕТ!!!

Я сделала шаг, но подавила порыв броситься на выручку и торопливо сжала обжигающе горячий камень переговорного устройства. Закрыла глаза, вслушиваясь. Вздрогнула от пронзительного:

«Адриана!»

Моментально узнала Кристена Арктанхау, вспомнила его последний приказ и повторно обиделась. Впрочем, обида жила лишь до его следующего:

«Адриана, пожалуйста, не молчи! Где ты? С тобой все в порядке?»

Это было до того странно, что я открыла глаза и посмотрела на камень, зажатый в руке.

Это что еще за необоснованная паника в лучших традициях моего старшего брата? Кристена подменили? Или он ударился головой и забыл о нашем не самом приятном прощании?

Увы, но и переговорник не мог мне внятно объяснить, что вообще происходит.

«Адриана!»

Набрав в легкие воздуха, я быстро отчиталась:

«Все хорошо. Я в спальном домике с Гленом, детьми и Бестией, которую эти самые дети в данную минуту пытаются растащить на сувениры».

Шумный выдох облегчения, и я услышала нечто невероятное:

«Поговори со мной».

Дальше по коридору что-то печально рухнуло и сломалось. Дети встретили грохот дружным воплем маленьких дикарей, Глен отчаянным:

– Бестия, слезай с люстры!

«Эмм… Сейчас?» – выпалила я, мысленно гадая, как бы так потактичнее намекнуть, что у меня там дракона на кусочки делят.

«Всего минуту».

«Хорошо… О чем?»

«Не знаю. Просто поговори. Хочу слышать твой голос».

Я огляделась по сторонам, взглядом ища тему для разговора. С правой стороны коридора стояли узкие ящики для одежды. Чтобы не путать, воспитатели клеили на каждую дверцу наклейку, и я всегда выбирала солнышко.

Потом взгляд метнулся к подоконнику окна, выходящего на веранду, и я неожиданно вспомнила:

«Здесь я впервые поцеловалась».

Сказала. Потом поняла, что сказала. Потом хлопнула себя по лбу и мысленно сгорела от стыда.

«И как? Понравилось?» – вкрадчивым тоном уточнил северянин, явно не догадывающийся о румянце на моих щеках.

Я устало прислонилась спиной к стене, потому что ноги уже отказывались держать, и постаралась не расхохотаться при воспоминании о том самом первом разе.

«Кристен, мне было девять, ему, кажется, одиннадцать. О каком там „понравилось“ может идти речь?! Как вспомню, так рыдать от смеха тянет! Мы остановились друг от друга на расстоянии метра, потом вытянули губы, как две спятившие утки, сделали быстрый „чмок“ и отскочили друг от друга с ошарашенными глазами. Вот тебе и весь поцелуй!»

Арктанхау, видимо, представил эту презабавнейшую картину, потому что тихо рассмеялся и мягко выдохнул:

«Спасибо».

Камень в моей ладони похолодел, показывая, что связь оборвалась.

Я еще какое-то время бездумно постояла, гадая, что сейчас делает Кристен и почему захотел поговорить со мной. Потом оттолкнулась от стены и медленно побрела вперед.

Надо узнать, что там с Бестией и Гленом, а то детишки как-то подозрительно притихли. Надо найти четвертого. Надо…

Переговорник вновь нагрелся и обжег теплом грудь.

«Адриана», – позвал Кристен.

«Вернулся за еще одной нелепой историей из жизни Адрианы Нэш?» – пошутила я.

«Нет… Хотел сказать, что у тебя красивые губы».

И на этом он опять отключился.

А я еще где-то с минуту стояла, не в силах хоть как-то повлиять на широкую улыбку неприлично счастливой девушки с пунцовыми от смущения щеками.

* * *

– И что здесь происходит?

Мое появление вызвало фурор и оцепенение в детских рядах. Десятилетки замерли на шаткой баррикаде из стульев, по которой желали взобраться на люстру. Та одиноко раскачивалась, скорбно свесив четыре плафона, и роняла на пол хлопья пыли вместо слез.

Бестия же с видом принцессы в глубоком показательном обмороке возлежала у Глена на ручках. Судя по хитрой черной мордочке, ей весь этот бардак нравился даже больше, чем любопытным детям.

– Адриана! – несчастным голосом взмолился адепт, прогибаясь под тяжестью возложенной на него ответственности и чешуйчатого хвоста. – Сделай что-нибудь!

Я пожала плечами, соединила мизинец с большим пальцем и вскинула руку с тремя оттопыренными пальцами в знаке приветствия.

– Галчата! Гип-гип…

– УРА!!! – дружно подхватили дети, копируя жест.

Признав в странной тете свою, малышня шустро разобрала стулья, поставила их в круг, чинно расселась по своим местам и приняла обманчиво-невинный вид.

Но меня было не провести.

– Кто из вас Карл?

На детских личиках появилось выражение безмятежной тупости. Кто-то пожал плечами, кто-то развел руками, кто-то занялся сосредоточенным ковырянием в носу. Если Карл и был среди них, то сдавать его никто не собирался. Даже после заверений, что ничего дитятку не будет. Даже после угроз.

Ладно, тогда зайдем с другой стороны.

– Бестия, слезай с Глена. И не надо так показательно сопеть, ничего плохого они с тобой не сделают.

Судя по хитрым моськам детишек, они считали иначе. Глен наклонился, опуская нашу трепетную барышню на пол. Бестия в лучших традициях опытных женщин пожелала продлить релаксационный сеанс «на ручках» и вцепилась в его плечи крепче голодной блохи.

Я быстро оглядела сидевших и практически сразу опознала среди них Карла. Вычислить его оказалось просто: больше никто не смотрел на меня с выражением тревожной задумчивости.

Мальчику на вид было лет десять. Темно-русые волосы отросли за смену и выгорели от долгих часов, проведенных под солнцем. Колени, точно два панциря, украшали запекшие корочки болячек, а на руке глубокие царапины, оставленные, скорее всего, Барсиком, единственным местным питомцем.

Поманив пацана, я отошла к окну и, как учили, присела на корточки, чтобы быть с ним на одном зрительном уровне. Пока остальные следили за бесплатным цирком «Бестия не хочет слезать», я заглянула в серые глазенки и быстро сказала:

– Карл, я знаю, что они уплыли проходить испытания. Я