Кто хочет замуж за герцога? - Сабрина Джеффрис

«Я еще вздумала его жалеть!» — возмущенно заговорил в ней голос разума. Может, он вправду думает, что репутация распутника ему мешает жить, но вести такую жизнь ему очень даже нравится. Чтобы столкнуть его на кривую дорожку, маман не пришлось прилагать особых усилий.

— Я не знала, что сплетни маман оказали на вас такое влияние. Я со своей стороны ничего, кроме возмущения моим отказом со стороны леди Норли и вашей уязвленной гордости, не замечала. Кстати, по поводу вашей уязвленной гордости. Я и тогда не понимала, что вас так задело в моем отказе, и сейчас не понимаю. Я всего лишь сделала то, чего хотели мы оба.

— Я не хотел получать отказ. Я не хотел, чтобы меня силком тащили к алтарю. Я хотел, чтобы мы с вашей мачехой спокойно и мирно уладили дело, чтобы ничья репутация не пострадала. К несчастью, наши позиции не совпали. И она заставила меня сделать вам предложение.

— Но как? Вы так мне и не рассказали.

— Вы действительно не знали, что ваша мачеха меня шантажировала, грозя предать огласке тайну, касающуюся моей семьи? — прищурившись, спросил Торн.

Шантаж?! По спине Оливии пробежал холодок.

— Конечно, не знала. Как я могла о таком даже подумать? К тому же что моя мачеха могла знать о вас такого, что необходимо скрывать?

— Не обо мне. О моей матери.

Оливия чувствовала, что земля уходит у нее из-под ног.

— О вашей матери? — слабым голосом переспросила она. — О той милой леди, с которой я познакомилась на балу у вашей сестры?

— Да. Та милая леди дебютировала в свете в том же году, что и ваша мачеха, если вы помните. И по словам вашей «маман», они тогда были близкими подругами. Поэтому она и знала, чем меня шантажировать.

Ноги отказались ее держать, и Оливия опустилась на диван.

— Я была уверена, что что-то очень нечисто с вашим предложением. Я слышала, как вы перед уходом упомянули о сделке, но…

— Так вы подслушивали под дверью, да?

— Я не нарочно. Мне просто надо было сесть, а стул стоял у двери. — Оливия расправила плечи. — Мне тоже пришлось нелегко тогда, и, чтобы не упасть на пол, я села на ближайший стул.

— Прямо как сейчас, — смягчившись, тихо сказал он и, присев рядом, протянул свой бокал: — Вот, глотните еще.

— Нет, — решительно сказала Оливия и отвела его руку. — Расскажите мне про шантаж.

— Ну, если вы не хотите, — сказал Торн и сам сделал очередной глоток. Глаза его в неровном свете свечей казались темными. — Если я вам расскажу, вы должны поклясться никому об этом не говорить. Я даже брату с сестрой ничего не рассказывал. Мать ужасно расстроится, если до нее дойдут слухи, а я этого не хочу.

— И я тоже, — сказала она и, сама того не заметив, накрыла его руку ладонью. — Поверьте мне.

— Я вам верю, — сказал он и, когда Оливия попыталась убрать руку, схватил ее. — Может, вы об этом не знаете, но мой отец погиб в аварии по дороге в Лондон из нашего фамильного поместья Роузторн. Вот и все, что было нам известно об обстоятельствах его смерти до того момента, как ваша мачеха сообщила, что знает: мой отец ехал в Лондон к любовнице. Она не сказала, откуда ей это известно, но пригрозила, что расскажет об этом всем, если я не сделаю вам предложение.

— Нет… Не может быть… Вы, верно, неправильно ее поняли… Маман не могла…

— Спросите ее сами.

— Я спрашивала! Я спросила, что вы имели в виду, когда говорили, что она вам угрожала. И она сказала, что угрожала разрушить вашу репутацию в обществе, — поникшим голосом сказала Оливия и, подняв на него глаза, добавила: — Хотя я и не могла взять в толк…

— Как ей это удастся, когда я — герцог и мой единоутробный брат тоже герцог, — закончил за нее Торн. — Ей бы это никак не удалось. Но если бы она стала распускать слухи о моем покойном отце и его семейной жизни, это сильно задело бы мать и не только ее. Мой отчим был послом, и его репутация всегда была безукоризненной. Он имел привычку поучать меня, как должен вести себя герцог. А Гвин… — Торн сильно сжал кисть Оливии, так что ей даже стало больно. — Мать всегда нам внушала, что наш отец — любовь всей ее жизни. Гвин в это верила. Я в это верил. И потому, если у отца действительно была содержанка, то весь их счастливый брак — обман. Я не мог позволить вашей мачехе исполнить угрозу. Не мог — из-за Гвин.

— Конечно, я понимаю, — сказала Оливия. — Но, позвольте, вы были готовы жениться на женщине, которую знали не дольше часа, чтобы задушить на корню сплетню?

Торн поставил бокал на резной табурет и взял обе ее руки в свои.

— Вы мне нравились. Очень даже нравились до того, как ваша мачеха застала нас наедине. Я подумал, что брак с вами не стал бы для меня невыносимой обузой хотя бы потому, что мы определенно испытывали друг к другу взаимное влечение. В этом, по крайней мере, мы были честны.

— И я вам отказала, — сказала Оливия с придыханием. В это время Торн выводил круги на ее ладони кончиком пальца. — Должно быть, вы решили, что мы все не в себе.

Торн вымученно улыбнулся и вытянул руку вдоль спинки дивана.

— Ваша мачеха сказала, что вам не хватало с моей стороны знаков внимания, и она, наверное, была права.

Она чувствовала тепло, исходящее от его ладони, почти коснувшейся ее затылка.

— Я не хотела, чтобы за мной ухаживали. Я хотела быть химиком, — сказала она, стараясь не обращать внимания на дискомфорт, что доставляла ей близость его ладони. — Кстати, если бы меня «погубили», отказавшись делать предложение, я бы, скорее всего, только порадовалась. Тогда бы я смогла всю оставшуюся жизнь заниматься одной только химией.

Торн искоса на нее посмотрел.

— И вас бы нисколько не оскорбил мой отказ спасти вашу репутацию?

— Может, я бы на вас и обиделась, но долго дуться бы не стала. Не больше пары дней, — сказала Оливия, которая, несмотря на все усилия, очень живо реагировала на его попытки к сближению — в буквальном смысле. — Я бы забыла об обиде в тот же день, как мою первую статью приняли бы к публикации.

— Правда? — чуть хрипловато спросил он и прикоснулся подушечкой пальца к ее затылку. — Химия и ухаживания не являются взаимоисключающими явлениями.