Блэкторн - Джей Ти Гайсингер

Когда звонит мой телефон, я прямо спрашиваю: — Чего ты хочешь, Ронан?

— Подойди к задней части магазина.

Я оборачиваюсь и смотрю на торговую точку.

— Зачем?

— Нам нужно поговорить. Пройди за пластиковую занавеску рядом с прилавком.

Он отключается, прежде чем я успеваю возразить. В ужасе я возвращаюсь в магазин, нахожу пластиковую занавеску и протискиваюсь за нее в подсобку, до потолка заставленную ящиками с газировкой, водой и упакованными продуктами.

Ронан, выжидающий в засаде, прислоняется к стене справа от меня.

Не говоря ни слова, он хватает меня за руку и ведет по коридору к двери с надписью «Комната отдыха для сотрудников». Распахивает ее и затаскивает меня внутрь, затем захлопывает дверь и запирает ее.

Он выглядит совершенно диким от гнева.

Ронан закатывает рукава своего черного кашемирового свитера, обнажая мускулистые предплечья, он медленно обходит меня, словно хищник, кружащий вокруг добычи. Я не собираюсь его бояться и стою, скрестив руки на груди, пока он не возвращается на прежнее место и не пытается испепелить меня взглядом.

Несмотря на то, что он полон энергии, он контролирует свой голос.

— Ты ушла от меня прошлой ночью.

— Ты спал.

— Да. А когда проснулся, тебя уже не было.

— Мы никогда не ночевали вместе.

Наши взгляды встречаются. Между нами искрит электричество. Я почти чувствую, как в воздухе вибрируют атомы кислорода, заряженные враждебностью.

— Как ты узнал, что я заблокировала твой номер?

— Так же, как я знаю, как заставить тебя кончить.

Не обращая внимания на румянец, который поднимается к моим щекам, я вздергиваю подбородок и притворяюсь равнодушной.

— Потому что ты думаешь, что знаешь меня.

— Именно.

— Вот только это не правда. Почему мы разговариваем в подсобке продуктового магазина?

— Он принадлежит мне.

Удивленная, я оглядываю комнату.

— Мне нужно было догадаться по отсутствию ярких цветов и удобной мебели. Твой дизайнер интерьеров много времени провел в скандинавской тюрьме?

— Я звонил доктору Латтману.

В ужасе я оборачиваюсь к Ронану.

— Ты… что?

Мрачно улыбаясь, он кивает.

— Ну знаешь, тому мужчине, которого ты называешь отцом Беа? Мы мило поболтали.

Мой рот — пустыня Сахара. Он может лгать, но я так не думаю. Ронан выглядит слишком самодовольным.

— Тебе нечего сказать, а? Никаких остроумных замечаний в ответ?

Я отвечаю со спокойствием, которого не чувствую.

— Если у тебя есть вопрос, я на него отвечу. В противном случае я не заинтересована в играх.

Ронан подходит ближе и понижает голос.

— О, это не игра, детка. Это совсем не игра.

Я делаю шаг назад, а затем продолжаю отступать, потому что он продолжает приближаться. Я упираюсь задницей в край стола и спотыкаюсь.

Ронан протягивает руку и поддерживает меня, сжимая мои запястья. Я поднимаю свои руки и кладу их ему на грудь, пытаясь оттолкнуть его. Это совершенно бесполезно. С таким же успехом я могла бы пытаться сдвинуть валун.

— Она моя дочь, Мэйвен, — рычит он. — Я хочу общаться с ней. Хочу быть частью ее жизни. Я знаю, что она моя.

— Ты ничего не знаешь.

— Твой доктор Латтман тоже ничего не знает о том, что у него есть дочь.

— Как будто он стал бы рассказывать о личном совершенно незнакомому человеку по телефону.

Ронан усмехается.

— Значит, он еще и лжец?

— Если бы кто-то позвонил тебе ни с того ни с сего и сказал: «Привет, это Джо Блоу7, и я хотел бы узнать, не могли бы вы рассказать мне кое-что личное о своей семье», как бы ты отреагировал?

— Не очень хорошо.

— Именно.

— Разве что если бы Джо Блоу притворился директором школы, в которой учится моя дочь, и позвонил мне, чтобы сообщить, что она попала в ужасную аварию, я мог бы быть более откровенным.

Мое сердце замирает, а потом снова начинает биться.

— Ты этого не сделал.

— О да, так и было. И знаешь, что мне сказал добрый доктор Латтман? Он сказал, что произошла ошибка. У него нет дочери.

Собравшись с силами, я сохраняю ровный тон и спокойное выражение лица, хотя внутри меня все дрожит от страха.

— Я не говорила ему, что беременна. Мы встречались всего два месяца, а потом расстались. И ты же знаешь, что Блэкторны не держат отцов своих детей рядом с собой. Вот и конец истории.

Пытливый взгляд Ронана скользит по моему лицу. Затем он делает короткий удивленный вдох.

— Мне бы хотелось вымыть этот лживый рот с мылом.

— Попробуй, и ты лишишься нескольких важных частей тела.

— Ты правда так сильно меня ненавидишь, что скрываешь от меня мою же кровь?

— Кровь, которую ты изначально не хотел?

— Мне было семнадцать!

— Мне тоже. Я была просто девушкой, влюбленной в эгоистичного, бессердечного парня, который не хотел появляться с ней на публике.

— Я никогда не говорил, что не хочу…

Ронан резко замолкает и смотрит на меня сверху вниз, нахмурив брови и придав лицу странное выражение. Сначала я думаю, что это замешательство, но потом понимаю, что все еще хуже. Гораздо хуже.

Это понимание.

Он хватает меня за челюсть и сжимает ее так крепко, что я не могу отвернуться.

— Ты была влюблена в меня.

Было бы плохо, если бы это был вопрос, но это был не он. Это было утверждение. Я вижу это по его глазам, по тому, как яростно работает его мозг, перебирая все наши взаимодействия и представляя их в совершенно новом свете.

«Ты была влюблена в меня».

Ком в горле слишком велик, чтобы говорить, поэтому я прикусываю язык и молчу.

— Я думал, ты меня ненавидишь. Думал, тебе стыдно быть со мной. Но ты была влюблена в меня. Ты любила меня.

— Перестань так говорить! Это не имеет значения.

— Это единственное, что имеет значение.

Я вызывающе смотрю на него.

— Почему?

— Потому что если ты любила меня однажды, то сможешь полюбить снова.

— Я никогда больше не полюблю тебя. Я не испытываю к тебе никаких чувств, кроме отвращения.

Его глаза горят. Он стискивает зубы и выдавливает из себя: — Ты действительно худшая лгунья в истории.

Я не могу ничего ответить, потому что он накрывает мой рот своим.

Глава 22

МЭЙВЕН

Я не знаю, какой наркотик этот мужчина использует в качестве ополаскивателя для полости рта, но он мощный. В тот момент, когда наши губы соприкасаются, мой рациональный мозг отключается в приступе нарколепсии, а все нервные окончания пробуждаются и вспыхивают.

Я с полной самоотдачей целую его