Персональное задание для капитана Огоньковой - Анна Миральд

- Охрененно, - проводя пальцами между влажных складок, произносит он. Останавливается на возбужденном бугорке, стимулирует его, сжимает. - Лежи спокойно, - командует, когда мои бедра приходят в движение. Как лежать спокойно? Я так не умею! Проникая в меня двумя пальцами, наблюдает за моей реакцией. - Ты словно целка, Огонек, - то ли делает комплимент, то ли осуждает. Мое сознание не улавливает нюансы. Веки тяжелеют, я не могу удерживать их открытыми, но у Гранова и на этот счет свои планы. - Не закрывай глаза! Смотри на меня! - командует он. Давлюсь стоном, когда его пальцы начинают двигаться. Внизу живота закручивается тугая спираль. Мне нужно совсем немного, чтобы прийти к финишу. Несмотря на приказ смотреть на него, мои глаза закрываются. - Хочу тебя попробовать, - рычит Гранов. Обламывая мое удовольствие, вынимает пальцы, но почти сразу заменяет их языком. Ладно, прощен! - Вкусная… словно спелая ягода… - опаляя горячим дыханием, заставляет дрожать от удовольствия.

Надавливая на внутреннюю сторону бедер, сильнее раскрывает меня. Целует промежность, проходится по мокрым складкам языком. Бьет кончиком по клитору, всасывает его в рот…

Мое тело мелко вибрирует. Сжимая пальцами натянутую кожу ремня, я высоко выгибаюсь. Фиксируя руками мои бедра, Гранов продолжает меня вылизывать. Пальчики на ногах поджимаются. Каждый нерв звенит и обещает взорваться.

- Давай, Огонек, кончай! - командует Гранов, добавляя к языку два пальца. Пара толчков и удар кончиком языка по клитору - и я разлетаюсь в пространстве с громким криком…

Глава 37

Олеся

- Красиво кончаешь, Огонек, - звучит голос Гранова сквозь шум крови в ушах. Его слова словно из прошлой жизни. Они царапают рваной проволокой мое нутро. Я почти смирилась со статусом предательницы.

Почти…

Сейчас вновь накрывает. Тело ещё переживает искры затухающего оргазма, а разум уже напоминает, что я забыла свои клятвы. И мне до тошноты стыдно. Стыдно, что я забываю, как у нас было с Олегом, не помню выражение его лица во время секса. В моих воспоминаниях - все было хорошо, отлично, великолепно! А память, как назло, стирает нюансы, жесты, мимику, звуки, слова….

Мозг вытесняет травмирующие события, заменяет их приятными моментами.

- О чём думаешь? - подтянувшись на руках, Гранов зависает надо мной. Стирает тыльной стороной ладони влагу с губ, подается ко мне, целует. Делится вкусом моего оргазма.

- Развяжи меня, - говорю ровно, но голос всё ещё дрожит от избытка удовольствия, бродящего в крови. На вопрос его не отвечаю. Не хочу получить ещё одно наказание, я не готова к очередному оргазму. А он вполне может случиться, Гранов возбужден, я чувствую каменную эрекцию на плоском животе. Вижу огонь желания у него в глазах. В них почти не осталось радужки, зрачок растекся и поглотил цвет. - Развяжи, у меня руки затекли, - повторяю я.

- Ты первая женщина, которая злится после оргазма, - уголки его губ дергаются. Он не спешит развязывать меня, но, ослабив натяжение ремня, массирует мои запястья.

- Я могу стать далеко не первой женщиной, которая напишет заявление в полицию после того, как ее изнасиловали, - бью в ответ. Я злюсь на себя, я злюсь на Гранова, злюсь на всю эту ситуацию…

- Напишешь заявление в полицию о том, что я тебе сделал лучший куни в твоей жизни? - совсем не переживает Гранов. Уголки его губ расходятся широко в стороны. Улыбается, наклоняется и целует в лоб.

- С чего ты взял, что он был лучшим? - во мне бурлит слишком много эмоций, среди которых правит злость, только поэтому я хочу его поддеть. Куннилингус был отличным, у меня там до сих пор от удовольствия сокращаются мышцы.

- Если он не был лучшим, мне есть к чему стремиться, - опуская пальцы на промежность, сразу попадает подушечками на набухший клитор и несильно его сжимает, выбивая из моего горла стон, а из тела легкую дрожь. - А теперь рассказывай, что с настроением, - требует Гранов, продолжая давить на клитор. Это пытка, о которой в структурах рассказывают только мужчинам? Или она является личным изобретением полковника? Интересно, как часто он применял этот метод?

В любом случае со мной у него ничего не выйдет. Гранов забыл, что я офицер, а нас учат терпеть пытки. А тут, положа руку на сердце, стоит признаться, что пытать удовольствием меня можно долго.

- Олеся, мать твою! Хватит заниматься самобичеванием! - злится Александр, срывается и рычит на меня. - Хватит! Отпусти его и позволь себе быть счастливой! Думаешь, ему понравилось бы, что ты себя хоронишь? Живи! Дыши полной грудью, твою дивизию! Радуйся жизни! Трахайся!

- Отпусти, прямо сейчас пойду…

- Только со мной, Огонек, - быстро исправляет оплошность, не дает мне договорить. - Что тебе нужно, Олеся, скажи! - голос меняется, пробирает до мурашек. - Скажи, чего ты хочешь? Я постараюсь дать все и даже больше, - поддев подбородок, заглядывает в глаза, цепляет их на острый крючок и не отпускает.

А меня дрожь охватывает от его взгляда, там помимо желания я вижу глубину мужского интереса. Такое не сыграть, не подделать. И приятно до головокружения, что я могу получить такого мужчину, и страшно, что не вывезу.

- Мне ничего не надо, развяжи меня, - держусь на чистом упрямстве. Гранов давно сумел пробить брешь в моей броне, теперь крошит ее, не щадя. Добирается до той девочки, которую я так старательно замуровала.

- Развяжу после того, как родим пару мелких, - заявляет он, и у меня не возникает ощущения, что он шутит. Хотя понятно, что его план неосуществим. Он просто нереален в исполнении. С другой стороны, насколько я успела узнать полковника, у него все цели и задачи должны быть достигнуты, причем в короткие сроки. Пока Гранов водит круговыми движениями по моему впалому животу, я медленно закипаю. - Думаю, к тому времени ты меня простишь, - продолжает поддразнивать серьёзным тоном. Я уверена, что все это он говорит несерьёзно, но все равно реагирую.

- Ты совсем дурак? - взвинчиваюсь и не могу молчать. - Мне нужно есть, ходить в туалет, купаться, - напоминаю ему, но на лице полковника полный штиль, будто это для него не проблема. - Как я буду рожать в такой позе? - реагирую на его спокойствие. - Как