Там, где нас нет - Альвин Де Лорени

жажду любви, и не только плотской. Где-то глубоко, не осознаваемое им до конца, сидело в нём чувство неполноценности, ущербности и он исступлённо искал того, кто его сможет полюбить, принять всего, целиком и сразу, таким какой он есть. Это же чувство ущербности заставляло чувствовать себя виноватым, плохим и, как следствие, принимать от тех, кого он возводил на пьедестал поклонения, унижения и боль — как же, я плохой и заслуживаю только такого отношения. Властный характер Леандера только усиливал в Вивиане эту черту.

Осознавая, что в его жизни что-то не так, Вивиан пытался искать себя в том, к чему лежало его сердце, заполнить ту пустоту, что возникала в душе всякий раз после того, как он переспит с кем-нибудь, отойдёт от бурного оргазма и тело, ненасытное тело, снова начнёт толкать его на поиски новых партнёров.

Омега помногу и с удовольствием, приносившим ему истинное наслаждение, занимался изготовлением духов. Для себя. Составление, смешивание ароматов, когда подбираешь, иногда наощупь, верхние ноты, базовые, колдуешь над шлейфом. Выбираешь соотношение между ингредиентами и, составив смесь, отправляешь её дозревать, порой на 3–6 месяцев.

Получив деньги от клиентов, Вивиан спускал их на целителей — тело, основное своё орудие производства, требовалось поддерживать в надлежащем состоянии, хорошую одежду — очень вызывающую для Лирнесса, видевшего всякое, и высококачественные парфюмерные масла.

Торговый город Лирнесс предоставлял, в том числе и в этом, очень широкие возможности: мускус, амбра, масла пачули, гардении, розы, жасмина, туберозы, опопанакса, ладана, персика, мускатного ореха, гвоздики и корицы, апельсина, сандала, нероли и иланг-иланга, были к его услугам. На квартире, где он жил, целая крохотная комнатка была выделена под парфюмерную мастерскую — пузырьки и флакончики тёмного стекла, пипетки — каждая под своё масло отдельно, коробочки под основу для сухих духов, спиртовки для разведения ингредиентов на водяной бане, мерные стаканчики и мензурки и всюду приклеенные на стены, стол и флаконы разноцветные записочки с заметками и наблюдениями, разлохмаченный блокнот и обгрызенный в минуты размышлений, карандаш.

Частенько, повышенное либидо толкало Вивиана на весьма опасные «подвиги», он умудрялся находить на свои нижние очаровательные девяносто столько разных приключений, что иной раз Леандер, вытаскивающий своего лучшего танцовщика из разных передряг и утрясающий разногласия со Стражей Лирнесса, прямо говорил, что в следующий раз продаст его на Вольные острова, пиратам, в тамошние вольные порты.

И однажды Леандеру надоело…

Он окончательно избавился от него, Вивиана, выбросил его из своей жизни. Но Вивиан не выкинул Леандера из сердца, надеялся на что-то, а Юрген…

Просто он ему должен. Вот отработает и уйдёт. Отдаст эти проклятые четыре талера. Вернётся в клуб и всё будет как раньше — он и Леандер. Просто надо показать как он умеет, а он умеет… О да-а! реально умеет, как никто…

Проглотив всё, вылизав роскошный член Юргена, Вивиан откинулся на сиденье напротив нового хозяина и, забившись в угол, зыркал своими глазищами на альфу, тыльной сторòной ладони утирая опухшие губы и пробуя ссадину языком. На вкус Юрген был неплох, почти как Леандер, вон даже попка промокла — Вивиан повёл носом, чуя свой запах. Юрген тоже это почувствовал, тонко улыбнулся — новый работник возбудился от своего хозяина. Знал бы он, что для Вивиана это не проблема, совсем не проблема. Проблема в другом — хоть немного отдохнуть от неотпускающего возбуждения.

— Поживёшь пока у меня, — Юрген протянул руку к лицу Вивиана, взял его за подбородок. Отпустил. Провёл пальцем по щеке. Вивиан молча недовольно мотнул головой, сбрасывая руку альфы — ещё чего! У него свой дом есть!

Не все ночные бабочки Юргена жили в своих квартирах, у него в заведении были комнаты для проживания и одна из них ожидала Вивиана — альфа не хотел упускать из виду нового работника и должника.

— Красный Руди присмотрит за тобой… Ты уж его не расстраивай… Пожалуйста, — усмехнулся Юрген, поправляя подол платья и пристально разглядывая омегу, сидевшего напротив.

Вивиан отвернулся от него, пальчиками отвёл штору на окне портшеза в сторòну и смотрел на медленно проплывавшую улицу.

Весёлый дом Юргена находился в Жёлтом крейсе, у самого берега моря, так, что на огороженную высоким каменным забором (требования властей к размещению публичных домов) обширную территорию, которую Юрген скупал постепенно, вытесняя, таким образом, соседей, можно было попасть не только через ворота, но и по воде.

— Я тебя ненадолго задержу…, - внутренне усмехаясь, продолжал Юрген, птичка попалась и теперь его задача — выдоить её досуха, использовать полностью.

Не так уж много Вивиану и осталось. Сколько ему сейчас? Двадцать пять, тридцать? С такой жизнью к тридцати пяти (если доживёт, конечно) он выйдет в тираж и никому не будет нужен. А пока…

— Отработаешь и лети голубем на все четыре сторòны…

— Я отработаю, — буркнул Вивиан, снова откидываясь на сиденье, — за месяц отработаю.

— Я буду только рад, сладкий, — Юрген снова протянул руку к лицу Вивиана (ага, ага, как же — три года, минимум!).

На этот раз омега не стал сбрасывать руку Юргена, а просто прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

Портшез занесли в ворота и те захлопнулись, отрезая от городского шума дневную тишину тенистого двора публичного дома. Юрген любил своё заведение и много внимания уделял его развитию. Помогал ему в этом управляющий — Красный Руди, как его звали за глаза.

Руди был бывшим искусником, альфой-стихийником, одним из тех несчастных, кого Великая Сила лишила своего благорасположения из-за повышенной эмоциональности. С тех пор у Руди остались высокий рост и глаза насыщенного красного цвета, а ещё у него от рождения были тёмно-рыжие, почти красные волосы и чистая молочно-белая, боящаяся солнца кожа. Вот за сочетание цвета волос и глаз его и звали Красным Руди.

Управляющий был по своим сексуальным пристрастиям бисексуалом — ему нравились и альфы и омеги и, подстать постоянно эпатирующему публику хозяину, он тоже развлекался похожим способом — таскал придуманное им самим платье — с коротким рукавом шёлковое чёрное атласное, едва до колен, с белым передничком с нагрудником, обшитым по краю кружевом, с пышным белым подъюбником из кисеи и газа, утягивавшее шнурованным корсетом талию альфы в рюмку, плотные чёрные чулки и туфли на невысоком каблучке с большими белыми меховыми помпонами. На голове Руди носил белую со сборками повязку. Уши его, соски, пупок, мошонка и даже член были истыканы пирсингом — альфа питал нездоровое пристрастие к металлу в своём организме. А ещё хука… в виде кальяна, сигарет ли — Руди любил её беззаветной любовью и его