Вишневая - Линн Берг

— Что за хрен? — перекрикивая громкую музыку, поинтересовался Даня.

— Не знаю, — беспечно отмахнулась Кира, — познакомились минут двадцать назад. Пойдем-ка к бару, в горле пересохло.

Не было никаких сомнений в том, что владельцы базы ни за что не упустят возможности нажиться на общей беде. Высокая цена на алкоголь, которая в любой другой день только отпугивала гостей, сегодня всеми полностью игнорировалась. Ажиотаж вокруг барной стойки не утихал ни на мгновение. Волны утомленных, взмокших от танцев и духоты людей, накатывали вновь и вновь, вымывая прочь все запасы спиртных напитков.

Едва удалось, наконец, найти свободное место у стойки и заказать Текилу-Санрайз для обезвоженной Киры, как вопросы сами посыпались с языка:

— Где Есеня?

— Кто? — осоловело переспросила она, тяжело наваливаясь на стойку.

Вены от пальцев до шеи прострелил разряд тока. Не хватало еще, чтобы Вишневецкая безвозвратно потерялась где-то среди толпы пьяных и наглухо оторванных от мира придурков по вине гулящей сестры. А влипать в неприятности на пустом месте эта малахольная всегда умела хорошо. Даня против воли скрипнул зубами и уставился на Киру с негодованием.

— Да ладно, шучу, — засмеялась она, дружески хлопая его по плечу. — Ушла переодеваться, кажется. Я ей одолжила кое-что из своего. Может уже вернулась. Не знаю, я за ней не следила. Расслабься, а то у тебя от напряжения аж венка на лбу вздулась.

По правде, от напряжения вздувалась не только венка. Все внутри до последнего сухожилия грозилось вот-вот лопнуть, если он не остановится и не выпустит пар. Чертовы обстоятельства не давали даже мига, чтобы спокойно вздохнуть. Вот тебе и взрослая жизнь с ответственностью.

— С вами расслабишься, — выдохнул Даня, — как же.

— Лучше выпей, пока еще есть из чего выбирать.

Под носом всплыли четыре стопки текилы, солонка и пиала с зелеными четвертинками лайма. Первую порцию без долгих раздумий поглотила Кира, даже не поморщившись. Из глубин зала вынырнул тот самый кавалер в рваной футболке, который представился Матвеем, и неторопливо сцедил вторую. Минуты не прошло, как его поганый язык снова оказался во рту сестры. Сладкая парочка мигом отсеялась. Даня же вдруг остался один в компании двух сиротливо устроенных стопок. Безликие потные тела вокруг то и дело неосторожно наваливались на него в попытках пробиться к бару. И это до пульсирующей боли в висках бесило.

В кармане заметно потяжелел телефон, настойчиво требуя обратить на него внимание. Короткая передышка мигом сместила приоритеты на ворох непрочитанных сообщений. И лучше бы Миронов их вообще не открывал. Лучше бы удалил, не глядя и не сомневаясь.

От «Наташа»:

«Поговорим?»

«Можно я позвоню?»

«??»

«Возьми трубку, пожалуйста»

«Давай я приеду и все обсудим?»

«Это несерьезно, Даня»

«А шла бы ты в жопу, Наташа», с досадой пронеслось в голове. Палец быстро смахнул все оповещения: 8 новых сообщений и 4 пропущенных вызова. Горло обожгло текилой, на языке закислил лайм. Разбираться со всем этим дерьмом ему не хотелось, и связи здесь не было. Да и задолбался он, если честно, снова и снова опрометью бросаться в попытки наладить то, что восстановлению давно не подлежало. Она свой выбор сделала еще в августе, когда молча собрала вещи и ушла. А он? А он просто отпустил.

— Эй, Дэн, — громко позвала вернувшаяся Кира, кивая куда-то вглубь толпы, — нашлась твоя подружка.

Взгляд цепким хватом перескакивал с лица на лицо, пока не выловил среди плотной массы одно единственное, хорошо ему знакомое. Едва заметив ее, Миронов ощутил, как под кожей зазудело желание залпом осушить еще одну стопку. Кажется, он впервые видел на ней макияж и настолько плотно облегающую одежду. Эта Есеня была ему совсем не знакома, но оттого оторвать взгляд было еще труднее.

С каких пор она позволяла себе развлекаться таким образом? С каких пор одевалась так, будто бы совсем не боялась перспективы быть облапаной? И с каких пор реально позволяла некоторым сомнительным персонажам это делать?

Позади Вишневецкой пристроился непонятный примат в плотной толстовке до колен. И он не отказывал себе в удовольствии то и дело притираться к девчонке как бы невзначай, касаясь руками бедер и талии. Короткая кожаная юбка, одолженная у Киры, так и намеревалась задраться чуть выше приличного. Между подолом и краем вязанных, черных чулок обнажалась по миллиметру полоска бледной кожи. О какой ответственности за нее шла речь, если ситуация прямо на глазах стремительно выходила из-под контроля.

— Вы и ее споить успели?

— Миронов, угомонись, — твердо заявила Кира, — она попросила и ей налили. Чего пристал? По ней было видно, что ей это надо. По тебе, кстати, тоже.

Духота в помещении, которое попросту не приспособлено под ночной клуб, стояла такая, что из футболки хоть выжимай. Миронов поморщился от ощущения прилипающей к взмокшей спине ткани.

Один взгляд на то, как похабно и мерзко ничтожество в толстовке накладывало свои потные руки на тело Вишневецкой, поднимал из глубин прожигающую внутренности злость. На кого он злился больше — на озабоченного пацана, Есеню или на самого себя — понять не удавалось. На всех сразу, кажется.

Последняя стопка оказалась опустошена. Закусив зубами мякоть лайма и со злостью швырнув корочку на барную стойку, Даня ледоколом принялся прорубаться сквозь толпу.

В какой момент он перестал видеть в ней нелепого почти-подростка и осознал вдруг, что Вишневецкая давно уже не та забитая и угловатая девчонка из спортивной школы? Когда понял, что она способна вызывать интерес у особей мужского пола? Сейчас это казалось неважным. В приоритете стояло спасение ее бедовой задницы от домогательств. Даже если она его об этом не просила. Опять.

— Пошел вон.

Взвинченность и враждебный настрой не предполагали отказа. Какая-то часть сознания даже хотела, чтобы тело напротив начало сопротивляться. Но, как и с ухажером Киры, одной фразы оказалось достаточно, чтобы парень оценил свои шансы против Миронова, который был на голову выше и на пару сантиметров шире в плечах, и покорно отвалился, растворившись в густой толще толпы. Зуд в сжатых кулаках утих.

— Пришел убийца вечеринки, — обреченно бросила Есеня.

— Тебе не кажется, что пора баиньки?

— А тебе не кажется, что мне не восемь лет и опекать меня не надо?

Как, однако, забавно изворачивается жизнь, переставляя фигурки на поле местами. Месяца три назад Миронов беспечно топил печали в алкоголе и мало задумывался о последствиях, в то время как Вишневецкая с укором отчитывала его за разгильдяйство. Теперь вот он бухтит, как нафталиновый валенок, о сознательности и порядочности. Самому от себя тошно, но ведь кто-то должен сегодня принять на