Незваная - Ксения Скворцова

11. Разбойничий вертеп.

Костёр весело плясал рядом, обдавая долгожданным теплом, но его треск больше не казался Мстише приветливым. Они с Чубатым, которого, очевидно, звали Желаном, сидели на сдвинутых брёвнах. Его товарищи почтительно посторонились, давая новообретённым «сродственникам» уединение, но Мстислава чувствовала, что каждый из них обратился в слух.

Кто-то успел быстро сунуть ей в руки берестяную кружку. Поморщившись от кислого запаха, княжна подняла на разбойника — а в том, кем являлись эти люди, сомнений у неё не оставалось, — растерянный взор.

— Пей, милая, добрый олуй, мигом согреешься, — подмигнул тот и, кинув вороватый взгляд на своего предводителя, торопливо удалился.

Желан рассматривал Мстишу со снисходительным любопытством и молчал. Не в силах заставить себя пригубить сомнительное пойло, Мстислава вцепилась в кружку так, что та едва не треснула. Чтобы прервать затянувшуюся тишину, княжна, откашлявшись, спросила:

— Как здоровье батюшки с матушкой?

Брови Чубатого удивлённо взмыли, а пухлые, треснувшие в уголках губы скривились в весёлой усмешке, будто вопрос Мстиши его весьма позабавил.

— Удивишься, но с тех пор, как ты улытнула, ничего не поменялось. Старуха всё так же рыб кормит в омуте, а, может, водянихой обернулась, а хрыча никак не турнёт со двора курносая. Паскудина живучая, — добавил он сквозь зубы. Лицо Желана исказило отвращением, и он с чувством сплюнул в сторону.

Мстислава судорожно сглотнула и потупила взгляд, страшась выдать себя. Что ж, оказывается, у них с Незваной оказалось больше общего, чем она думала.

— Чего по лесу шатаешься? — насмешливо спросил Желан. — Выпер тебя старый подпасок?

— Сама ушла, — возразила Мстислава. Ей отчего-то стало обидно за Шуляка.

Но Желан не поверил:

— Сама? Брешешь. Ты к нему как пиявица присосалась, стала бы по своей воле уходить, как же. А ну-ка, посмотрим, много ль ты нажила у поганого ёжееда!

Он выхватил у Мстиши котомку, хлёстко ударив её по протянутой было в возражении руке. Княжна ахнула и прижала ладонь к груди, баюкая ушибленное место. Но Желан даже не взглянул на «сестру»: всё его внимание было приковано к добыче. Брезгливо морщась, он откинул в сторону рубашку, поддёвку и рушник. Следом на землю полетели шитьё и берестяной сундучок с травами и притирками — уезжая, Незвана забрала Мстишин мешок, и, рассудив, княжна взяла пожитки ведьмы: иной одежды у неё теперь не было, а остальное могло пригодиться в пути.

Дойдя до Ратмирова подарка, Желан задержался и повертел его между пальцев, видимо, взвешивая в уме ценность. К облегчению Мстиславы, через миг простой деревянный гребень полетел в груду отвергнутого скраба. Но когда в глубине торбы что-то глухо и тонко звякнуло, сердце княжны оборвалось. Как можно быть такой глупой? Сколько раз втолковывал ей Ратмир, что в дороге — совсем иная жизнь? Да и разве самой невдомёк было, что пускается в путь одна и беречь её некому? Отчего не догадалась понадёжнее припрятать серебро?

Но было поздно: Чубатый уже жадно развязывал тесёмки заветного мешочка. Брови предводителя разбойников подпрыгнули, когда он заглянул внутрь, но, быстро вернув лицу невозмутимое выражение и окинув коротким цепким взглядом подельников, что делали вид, будто вовсе не обращают внимания на происходящее между братом и сестрой, сунул монеты за пазуху. Мстише оставалось лишь утешаться тем, что она всё-таки отдала часть серебра Шуляку. Как неприятен ни был ей колдун, ничто не могло сравниться с её ненавистью к Чубатому.

— Недурно, — едва разлепляя губы заметил Желан и кольнул Мстиславу холодным взглядом. — Это с каких пор бабы за вытравленных недоносков серебром расплачиваться стали?

Мстиша хлопнула глазами, заставив себя прикусить язык. Первой мыслью было потребовать мешочек назад, но княжна сразу поняла, насколько это глупо и бесполезно. Да и серебро никак не пригодится ей в воровском вертепе. Живой бы выбраться.

Кажется, Желан прочёл написанную на её лице внутреннюю борьбу и довольно хмыкнул:

— Будем считать, ты вернула должок.

В ответ на непонимающий взгляд Мстиславы Чубатый злобно прошипел:

— Когда ты тягу дала, думаешь, кого отец стал батожить? Ничего, я утёк от него через год и отблагодарил за всё с придатком: пустил ему во двор красного петуха.

Желан скрипуче рассмеялся, и от его мстительного оскала у княжны по рукам пробежали мурашки. Безотчётно она коснулась израненных запястий. Судьба Незваны понемногу становилась яснее. Но если Желан будет считать, что может ею помыкать, как, очевидно, поступали в их семье, то судьба Мстиславы примет скверный оборот. Нужно скорее развязаться и с «братцем», и с его шайкой.

— Я иду в город. Забирай серебро, — Мстислава кивнула, делая вид, что имеет выбор и расстаётся с монетами добровольно, — и покажи мне дорогу, вот и будем квиты.

Кажется, догадки Мстиши оказались близки к истине — Желан явно не ожидал от сестры подобного своеволия. Он нахмурился, и княжна приготовилась к худшему, когда молодое, но уже испитое лицо вдруг прояснилось, точно Желана посетила светлая мысль.

— В город, говоришь? Так нам по пути. Мы как раз на зазимскую ярмарку лыжи навострили. Вот и проводим тебя чин по чину, сестрёнка, — хохотнул он, — с бережатыми.

Накормив Мстишу какой-то сомнительной похлёбкой, её уложили поближе к костру, что, наверное, считалось почётным местом. Но несмотря на вежливое обращение, княжна не обманывалась: положение её было шатким, ведь подельники Желана не могли не замечать его очевидного пренебрежения к сестре. И следующее утро лишь уверило Мстиславу в справедливости её догадок. Она чувствовала это во взглядах, брошенных исподтишка, в словах, которые ощупывали её и Желана, пробуя, насколько далеко им позволено будет зайти. Иногда разбойники шептались, поглядывая на гостью, а иногда и вовсе не стесняясь её присутствием переходили на свой, как Мстислава называла его про себя, «лешачий» язык, что она слышала в далёкий вечер засады на мосту.

Чубатый же только усугублял дело. На следующий день он походя бросил, чтобы Мстислава помогала стряпать дневальщику, «раз ни на что иное не годится». Скрепя сердце, княжна подчинилась: кто знает, что ещё могло прийти на ум её «братцу»? Лучше было согласиться на меньшее из зол. Но ответ Желана на вопрос, когда они, собственно, будут выдвигаться в город, оказался столь же раздражённым, сколь и неопределённым. Тогда Мстислава заметила, что не хочет становиться обузой и доберётся сама, попросив лишь показать дорогу, но получила отказ.

Кажется, она очутилась в плену.

Мстиша не понимала, зачем Желану удерживать её, и от этого становилось вдвойне