Незваная - Ксения Скворцова

с Ратмиром они расчистили дорогу, и сани подъехали прямо к хутору. Сборы были короткими, а прощание — прохладным. Мстиша делала вид, что прядёт, когда Ратмир и Незвана собрались выходить из дома. У самых дверей их остановил Шуляк.

— Ты выжил, княжич, но помни, что когда твоя жена оборвала ниточку, связывающую тебя со зверем, в твоей душе осталась прореха. Если бы она не сделала этого, если бы волчья рубаха сносилась сама, ты стал бы свободным.

По весёлому лицу Ратмира, который был полон радостного предвкушения дороги с любимой и близостью дома, пробежала смурая тень, но старик продолжал:

— Держись подальше от волков, не трогай их. Ты никогда не был охотником до ловов, вот и впредь себе не изменяй. Помни, коли убьёшь волка, снова сделаешься оборотнем, и на сей раз уж навсегда.

Ратмир хмыкнул, пряча усмешкой досаду, и его рассеянный взгляд случайно скользнул по Мстиславе, ловившей каждое слово колдуна. На короткий миг из взоры встретились, но княжна тут же опустила глаза. Сердце металось в груди ополоумевшей птахой.

— Благодарю, господин, — поклонился Ратмир и, взяв Незвану за руку, поспешил на улицу.

Шуляк вышел проводить их. Мстиша тоже выскользнула во двор и украдкой, из-за угла смотрела, как Ратмир усаживал ведьму в сани. Поклонившись до земли колдуну, княжич забрался следом, и Волотко тронул. Мстислава вышла из своего укрытия, более не таясь, провожая удаляющиеся пошевни взглядом. Она знала, что ни Ратмир, ни Незвана не станут оборачиваться.

Когда сани скрылись из виду, Шуляк развернулся и направился в дом. Остановившись на миг напротив Мстиши, он смерил её одним долгим взглядом и коротко бросил:

— Глупая, глупая волчья жена.

10. Братец.

Мстиша бездумно смотрела в бревенчатую стену, в сотый раз следуя скучным взглядом за колечками сучков. Из щелей на неё неодобрительно топорщился сухой выцветший мох. С потолка спускалась тонкая нить крестовика, деловито подыскивающего место для паутины. Значит, скоро проснутся мухи и прочая мошкара. Значит, скоро весна.

Дома, в Верхе, стены были обиты нарядными тканями и завешаны коврами, что отец привозил из путешествий. Мстислава любила разглядывать причудливые узоры и роскошные цветы, а зимой — представлять, что гуляет по диковинному саду.

Отныне ей предстояло привыкнуть к иному. То, что Мстиша надеялась перетерпеть и переждать, стало её жизнью.

Мстислава по-прежнему ходила в хлев, готовила еду, пряла. Но, словно игрушечный струг из кусочка коры, который тата запускал для маленького Воиши в большом корыте, что до поры плыл, даже когда отец переставал дуть в его берестяной парус, она двигалась бездумно, по старой памяти. И стоило действию чужой воли закончиться, как Мстиша просто легла на лавку и отвернулась к стене.

После отъезда Ратмира и Незваны Шуляк поначалу продолжал вести себя так же, как вёл с тех пор, как ведьма провела обряд — не обращал на княжну внимания. Но теперь он начал роптать. Мстиша слушала вполуха. Старик ворчал, что Зорька не доена, а вода не натаскана, возмущался, что в последний раз она заскребла навоз лопатой, а не вилами и что так выгребет всю скотину со двора, что ему самому приходится кашеварить и он уже седмицу не едал пирогов. Мстиславе было всё равно. Раньше она терпела помыкания волхва из-за Ратмира. Ныне же Мстиша потеряла всё, даже больные места, на которые бы мог надавить Шуляк. Самое большее, что он сумел бы теперь сделать — побить или выгнать её, но, видит Пряха, Мстише была совершенно безразлична её судьба. Она сомневалась, что почувствует боль или холод. Да и замёрзнуть насмерть не представлялось таким уж скверным исходом по сравнению с тем, какая жизнь её ждала впереди.

Вспомнив брата, Мстислава принялась думать об остальных. В последнее время она всё чаще размышляла о них, гадая, чем нынче заняты отец, сёстры, мачеха. А ведь перед тем, как всё пошло под гору, она попросила Ратмира послать за Стояной! Не натвори Мстиша беды, сейчас бы обнимала старую няню…

— Долго будешь бока пролёживать, я тебя спрашиваю?! — гаркнул над самым ухом Шуляк, но Мстислава даже не вздрогнула. — Только этого мне не хватало! Пришла сюда нахлебницей да ещё и Незванку сманила!

Где-то на самом дне Мстишиной души зашевелилось последнее живое чувство — ярость. Повернувшись к старику — движение далось ей с трудом, а перед глазами всё поплыло, — она выплюнула:

— Никого я не сманивала! А был бы полюбезнее со своей приспешницей, глядишь, и не оставила бы тебя здесь одного!

— Что-о?! — возмутился Шуляк.

От звука его раздражённого голоса по телу Мстиславы пронеслась обжигающе-приятная волна злорадства. Должно быть, старик и не помнил, когда ему в последний раз по-настоящему кто-то перечил. От предвкушения зачесались ладони, и, собрав внезапно появившиеся силы, Мстиша села на лавке.

— Что слышал! Ты так жаждал, чтобы у тебя на посылках был княжеский сын, что и не замечал настоящую ученицу прямо под носом! Обходился с ней как с чернавкой, слова доброго жалел, и чего ради? — Она довольно хмыкнула, подмечая, как вытянулось лицо волхва. — В погоней за местью ты проворонил ту, что смогла бы стать тебе преемницей!

— Да что ты знаешь, гадкая девчонка! — прикрикнул было Шуляк, но Мстиша только рассмеялась.

Теперь пришла её пора глумиться.

— А тут и знать нечего, довольно того, что ты рассказал, и того, что я видела собственными глазами. Всю жизнь ты искал виноватых в том, что с тобой случилось. Всю жизнь мстишь, да только не тем. Ратмир прожил у тебя семь лет, но не захотел остаться, потому что ты мучил и унижал его только за то, что он происходил из княжеской семьи. В том, что он ушёл, виноват лишь ты!

— Да он сам не знал, как ему повезло! Какая честь выпала! — просипел колдун, задетый за живое, но Мстишу больше ничего не сдерживало.

— Зато знала Незвана, но ты решил, что снизойти до какой-то безродной девки будет выше твоего достоинства!

Глаза старика вспыхнули, и Мстислава поняла, что попала точно в цель. Мелькнула мысль, что Шуляк в гневе нашлёт на неё проклятье, но княжна тут же горько усмехнулась самой себе: что он мог сделать, чтобы ухудшить её положение? В лягушку превратить?

— Замолчи! — прошипел колдун, но как и Мстиша он знал, что у него больше не было власти над ней.

Княжна гордо вскинула голову, совершенно забывая о том, что находится в чужом теле.