Огонечек для ледяного герцога - Элен Славина

Корнелик взял мешочек, понюхал его и с удовлетворением кивнул, убрав его в складки своей одежды.

— Храм, — произнёс он задумчиво, отхлебнув чаю. — Его нет.

У меня похолодело внутри.

— Его… разрушили?

— Нет. Его переместили, — старик улыбнулся, и его лицо покрылось сетью новых морщин. — В прямом смысле. Две зимы назад земля под ним… зашевелилась. Решила, что место осквернено. Слишком много слёз, слишком много отчаяния впитали его камни. И храм… ушёл. Осел в грунт на пол-этажа. Никто не пострадал, но служить там стало невозможно. Его забросили.

— А дети? — выдохнула Мелисса, и в её голосе звучала настоящая мольба. — Приют?

— Детей перевезли. В столичный приют «Сердца Милосердия». — Корнелик посмотрел на неё своими пронзительными глазами. — Но твоего мальчика среди них не было.

Мир рухнул.

Я почувствовала, как мать рядом со мной обмякла, словно из неё вынули позвоночник. В горле встал горький ком.

— Не было? — её голос сорвался на шёпот.

— Его забрали раньше, — продолжал Корнелик, и его спокойствие было почти невыносимым. — Забрал человек. За несколько лун до того, как храм ушёл под землю.

— Кто? — вскочила я с лавки, не в силах сдержать отчаяние. — Кто его забрал? Алрик Фростхарт? Его люди?

Старик покачал головой.

— Нет. Не маг. Не воин. Учёный. Историк. Человек по имени Людвиг ван Гельдер. Он часто бывал в храме, изучал старые фрески. У него не было своих детей. Он приметил мальчика. Умного, тихого, с глазами старше его лет. Усыновил его. Дал ему свою фамилию, своё имя.

— Имя? — прошептала я. — Какое имя?

Корнелик закрыл глаза, словно прислушиваясь к шёпоту корней над головой.

— Оно… отзывается эхом. Кай. Кай ван Гельдер.

Кай.

У моего брата было имя. Кай.

— Где он? Где этот учёный? — Мелисса вцепилась пальцами в край плаща, её костяшки побелели.

— Умер. От лихорадки. Почти сразу же как только забрал мальчика к себе, — Корнелик выдохнул, и в его голосе впервые прозвучала легкая грусть. — Мальчик остался с женой Корнелика, Ильзой. Они живут в старом доме ван Гельдера, в Узниковом переулке, что у Старого Города.

Он открыл глаза и посмотрел на нас.

— Он жив. Он здоров. И он… ждёт.

— Ждёт? Кого? — не поняла я.

— Не знаю. Но корни шепчут, что в его сердце живёт пустота. Ощущение, что он не на своём месте. Что его настоящая история где-то за пределами этого старого дома и старухи, что его воспитывает.

Мы сидели в оглушительной тишине, переваривая услышанное. Не приют. Не рабство. Не Фростхарты. Учёный. Библиотека. Имя — Кай.

Мелисса плакала.

Тихо, беззвучно, слёзы катились по её щекам и падали на сложенные на коленях руки. Но это были не слёзы отчаяния. Это были слёзы облегчения и горькой, пронзительной надежды.

— Спасибо, — прошептала она, поднимая на старца мокрое от слёз лицо. — Благодарю вас.

Корнелик кивнул.

— Теперь идите. Ваш путь лежит в столицу. Но будьте осторожны. За вами следят. Тени с холодными сердцами ищут вас. — Его взгляд стал острым, как шип. — Они тоже ищут мальчика. Они чувствуют в нём силу. Силу вашего рода. Не отдавайте им его.

Мы поклонились и повернулись к выходу. Уже на лестнице его голос окликнул нас снова:

— Девочки Санклоу!

Мы обернулись.

— Когда встретите его… — старик смотрел на нас, и в его зелёных глазах плясали огоньки. — Скажите ему, что у него есть корни. Глубокие и сильные. И что дерево его рода наконец-то нашло свою потерянную ветвь.

Глава 31

Мы нашли его

Мы вышли из Дымчатого леса, и нас словно ударило по лицу шумом, запахами и ярким светом столицы.

После звенящей тишины и магической дымки леса городской гвалт оглушал. Мы с матерью молча обменялись взглядами, полными решимости и тревоги, прикрыли лица капюшонами и углубились в лабиринт узких, извилистых улочек Старого Города.

Наконец мы вышли на крошечную, затерянную площадь. В дальнем её углу, упираясь в древнюю городскую стену, стоял тот самый дом. Узников переулок, 7.

Высокий, узкий и тёмный, словно вжавшийся в землю под тяжестью лет. От всего строения веяло заброшенностью и тихой печалью.

— Кажется, это он, — с неуверенностью произнесла я.

Мама ничего не сказала, а только вздохнула. Казалось, она была напряжена от предстоящей встречи и ей не говорилось.

Мы перешли площадь и остановились у низкой, покосившейся калитки. Дверь за ней была массивной, из потрескавшегося дуба.

Я подняла тяжелый железный молоток и дважды ударила.

Внутри послышались медленные, шаркающие шаги. Заскрипели засовы, и дверь со скрипом приоткрылась на цепочке. В щели показалось лицо — морщинистое, бледное, с глазами, уставшими от жизни. Женщина лет семидесяти.

— Вам чего? — её голос был хриплым и недружелюбным.

— Мы ищем Кая ван Гельдера, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Женщина сузила глаза.

— Его нет. Уходите.

Она попыталась захлопнуть дверь, но я успела упереться в неё ладонью, вложив в нее всю силу.

— Подождите. Мы… мы родственники. Из далёких краёв, — произнесла мама.

— У Кая нет родственников, — резко отрезала она. — Уходите.

В этот момент из глубины дома донёсся звук — не голос, а тихий, сонный плач. Детский плач.

Сердце у меня упало.

Мелисса, стоявшая за моей спиной, издала тихий, сдавленный звук, похожий на стон.

Женщина попыталась захлопнуть дверь ещё решительнее, но я уже вставила в проём ногу.

— Это он? — выдохнула Мелисса, её голос был беззвучным шёпотом. — Это плачет мой мальчик.

В её глазах стояли слёзы.

Она отстранила меня, подошла к двери вплотную и заговорила с женщиной, которую Корнелик назвал Ильзой, голосом, в котором дрожали и отчаяние, и железная решимость.

— Вы воспитываете его. Я вижу, вы заботитесь о нём. Но он не ваш. Он мой. Его зовут Кай, и ему два года. У него на левом плече родимое пятно, в форме крошечного листика. И… и он боится громких звуков, особенно грома. Спит только с той старой тряпичной лошадкой, которую ему подарили в приюте.

Ильза замерла, её глаза расширились от шока. Она не отрицала. Она просто смотрела на эту незнакомку, которая знала такие детали о ребёнке, которого она