Ведьма. Право на любовь - Татьяна Андреевна Зинина

успеху своей затеи, как Бран наклонился к моему лицу и поцеловал меня сам, а я ответила ему, позабыв обо всём на свете. И это был далеко не невинный поцелуй: яркий, нежный, по-настоящему головокружительный. Он в одно мгновение прогнал из моей головы все посторонние мысли, оставив вместо них лишь тёплый туман.

– Дождись меня в «Каракатице», – попросил Бран, мягко отстранившись. – Я постараюсь как можно скорее решить все вопросы. А если устанешь ждать, позови через артефакт. Никуда не уходи сама, договорились?

Он коснулся висящего на моей шее кулона и, приобняв меня за плечи, повёл к перекрёстку.

– Хорошо, – ответила я, всё ещё не в силах полностью вернуться в реальность. – Но ты не торопись. Надеюсь, эта встреча с отцом пройдёт для тебя лучше, чем вчерашняя.

– Уверен, так и будет, – кивнул Бран.

И что удивительно, теперь он, действительно, казался собранным и спокойным, будто наш поцелуй чудесным образом избавил его от лишних волнений и переживаний. Правда, учитывая особенности моего дара, это вполне могла быть его заслуга. Хотя, главное ведь – результат?

Глава 12. Отец

Бран

Мегги выбрала столик на первом этаже «Каракатицы», а идти наверх в отдельный кабинет категорически отказалась. Сказала, что хочет пообедать среди людей, и пообещала, в случае чего, сразу позвать меня. В зале было мало посетителей, играла приятная ненавязчивая музыка, и в целом это место казалось вполне безопасным. Но я всё равно опасался оставлять Магнолию здесь одну, но и взять её с собой я не мог.

– Иди, Бран, – сказала она, коснувшись моей руки. – Ты должен поговорить с отцом. Это важно. А я никуда не денусь. И даже если на меня здесь вдруг нападут, сумею дать отпор.

Уходить не хотелось. Я стоял рядом с ней, смотрел в ярко-зелёные глаза ведьмочки и чувствовал, что должен остаться с ней.

– Иди, – повторила она и ободряюще мне улыбнулась. Потом перевела взгляд за моё плечо и добавила: – А вон, кстати, и Тайрис. Ждёт тебя у лестницы.

Я обернулся и увидел брата. Он выглядел взволнованным, да и на уровне эмоций чувствовалось, что он нервничает.

– Ладно, – я вздохнул. – Скоро вернусь.

Когда подошёл к Таю, он ободряюще хлопнул меня по плечу и первым направился вверх по ступенькам.

Для сегодняшней беседы герцог выбрал тот же кабинет, что и вчера, но в этот раз пришёл один. На столе уже стояли три чашки, чайник и вазочка с печеньем. Честно говоря, я бы предпочёл вести этот сложный разговор под вино, но спорить с выбором напитка не стал.

– Вы вовремя, – проговорил лорд Дартский и жестом предложил нам присаживаться.

Мы заняли кресла за круглым столиком, и только теперь герцог пристально посмотрел мне в глаза.

– Итак, Бран… или мне лучше звать тебя Ониксом? – начал он.

– Бран, – ответил я, не зная, куда девать руки. Положить на стол? Опереться на подлокотники?

– Хорошо, – кивнул лорд Дартский. – Вчера ты сбежал, и разговора не получилось.

– Вчера я сказал и услышал всё, что хотел, – ответил я ему, а в душе волнение снова начало превращаться в агрессию. – И сегодня пришёл только потому, что меня очень попросил Тайрис.

Герцог недовольно поджал губы и откинулся на спинку кресла. Говорить он не спешил, и за столом повисло напряжённое молчание. Я же поймал себя на мысли, что снова хочу встать и уйти, и только слова «сбежал» и «трус», сказанные вчера и сегодня в мой адрес, удерживали меня на месте.

Трусом я никогда не был, да и вытаскивать информацию из несговорчивых людей умел прекрасно, но сейчас чувствовал себя неуверенно, и это бесило.

– Тайрис сказал, что вам известно о причинах наших с ним проблем с памятью, – проговорил я, расправив плечи. Так сам начал чувствовать себя уверенней.

– На самом деле, – ответил герцог, взяв в руки маленькую металлическую ложечку, – это было единственным выходом. Вынужденной мерой.

– Хотелось бы услышать подробности, – бросил я, стараясь, чтобы голос звучал безразлично.

– Что ж, – кивнул лорд Дартский, – за этим мы тут и собрались.

И снова замолчал. Когда я уже собрался его поторопить, он всё-таки заговорил сам:

– В семьях магов редко рождаются близнецы. А если уж такое происходит, то дар получает только один из них, это правило, – герцог говорил, глядя теперь только на ложку в своих пальцах. – И когда у Тайриса вдруг начала появляться магия, а у моего второго сына никаких признаков этого не обнаружилось, мы поняли, что из них двоих магом будет именно Тай. Брандис смотрел на брата с завистью и тоской, замкнулся в себе, перестал читать, хотя до того момента обожал книги о приключениях и магии. Он начал болеть, и мы не знали, что делать. И тогда мой отец, герцог Элистер Дартский, решил на некоторое время забрать Брандиса в Дарту, и мы не стали спорить. Мальчику всегда там нравилось, его увлекали новые изобретения, а в герцогстве постоянно внедрялись интересные механизмы. Тогда наши сыновья впервые расстались на долгий срок.

С одной стороны, мне было интересно его слушать, но с другой – очень коробило то, что он подчёркнуто говорит о втором сыне так, будто уверен, что это не я.

– Отец вместе с Браном уехали, Тай скучал по брату, но при этом усердно занимался. Его магия быстро набирала силу, ему приходилось учиться её контролировать. Мы с Лисалией постоянно были рядом с ним, направляли, помогали. А потом… грянула революция. Короля Адамиса подло убили, его сподвижников объявили вне закона, а всех, кто поддерживал свергнутого короля, заочно приговорили к казни. Столица утонула в беспорядках, я не мог отсиживаться дома. Адамис был моим другом, и я…

Тут он осёкся, видимо, решив, что сказал лишнее, и развивать тему не стал.

– В общем, я был занят, дома почти не появлялся. Не мог, меня бы там сразу арестовали. Но однажды вечером получил сразу два магических послания. Первое… – он бегло глянул на меня и снова уставился на ложку, – от Марка Холлота. Он написал, что на машину герцога напали повстанцы. Они взорвали её… никто не выжил. Бран ехал вместе с дедом. Я тогда впал в ступор. Никак не мог поверить в случившееся. Надеялся, что отец и Брандис смогли спастись… каким-то чудом. Но вторым посланием в тот день стала записка от Лисалии. Она писала, что Тайрис несколько часов находится в ужасном состоянии. Его ни с того, ни с сего начало трясти, он рыдал, не переставая, и постоянно повторял имя брата. Лекарь усыпил его, но, когда