Не поддающийся (чувствам) - Дарья Волкова

Почему Рустам так никогда не говорит со мной?! Почему он вечно орет на меня или язвит?! Вот Леонид ведет себя совсем по-другому.

Я сердито шмыгаю носом, промокаю глаза.

– Рена, мне очень жаль, что ты плачешь. Рустам резкий человек, это правда. Но ты не должна принимать ничего из того, что он говорит, на свой счет. Ты замечательная, удивительная девушка.

Он касается моих рук своими. Кажется, это первое такое касания… с намеком на интимность. Меня корежит от его прикосновений.

Что со мной не так?! Почему Ватаеву я позволила сделать с собой все, что он захотел, и ни один красный флаг, сука, не дернулся?! А вот Леонид Каминский, красивый, корректный, вежливый Леонид только слегка коснулся моей руки пальцами – и во мне что-то уже начинает панически вопить и припоминать закрытую на защелку дверь.

Я глубоко вдыхаю. Выдыхаю. Опускаю взгляд на руки Леонида. Красивые длинные пальцы. Он ведь и сам такой – привлекательный, галантный, прекрасно воспитан. Почему я должна говорить ему: «Нет»?! Только потому, что наше общение не нравится Ватаеву?!

– Рена… – голос Леонида все такой же мягкий и негромкий. – Ты очень много работаешь. Ты себя загнала. Я знаю, что надо сделать.

– Что? – я снова вздыхаю полной грудью. Все, я спокойна. Спокойна! И никакой Ватаев меня не сможет вывести из себя. Протягиваю Каминского его платок. – Спасибо.

– Поехали сегодня ко мне на дачу. Там так красиво. Тюльпаны цветут! И нарциссы.

Предложение неожиданное со всех сторон. Я молчу. Что я там думала про сказать Леониду «да»? Или это было про не говорить «нет»?

– Вообще-то, эта дача принадлежит моему дяде. У меня есть дядя, помнишь, я про него рассказывал? – продолжает мягко уговаривать меня Каминский.

Он рассказывал, но я не помню. Но киваю.

– Совершенно волшебное место. Оно со своей магией. Это старая дачная застройка, там удивительно. Проехали прямо после работы, Рена. Пятница же.

Подобное надо лечить подобным. Откуда в голове эта фраза?!

Я не могу заставить себя кивнуть.

– Рена… Я тебе обещаю. Я клянусь. Там не будет ничего, что ты не захочешь.

А чего я хочу?! Я не знаю! Но киваю Леониду.

***

Я звоню матери, чтобы сказать, что заеду. С кем-то же надо поговорить про этого «дядю». Пока отец не натворил каких-нибудь глупостей.

– Извини, дорогой, сегодня не могу. Давай завтра.

Неожиданно. У матери всегда было время на меня. Не то, чтобы я расстроен. Но это знак того, что все серьезно.

– Встречаешься с Петровским?

–Да.

Такое спокойное уверенное «да», к которому я все оказываюсь не готов.

– У нас запланировано кое-что на сегодня, – так же спокойно продолжает мама. – Но если у тебя что-то срочное…

– Нет, подожду до завтра.

– Хорошо. До завтра, Рус.

И даже не «сынок». Парадоксально, но я себя сейчас чувствую так, будто у меня выросла и стала взрослой дочь. Хотя речь идет о матери. Представляю, как нахлобучивает отца – у него это накладывается еще и на профдеформацию. Ему надо опекать и заботиться обо всех своих женщинах – настоящих, бывших. Правда, Гулю он передал с рук на руки Булату. А бывшую жену…

О Петровском информации мало, и это понятно, с учетом его профессии. Я бы с удовольствием занял сейчас голову изучением дополнительной информации об Аире Петровском. Чтобы не думать о его племяннице.

***

Мы едем на машине Леонида. Он рассказывает что-то, но я опять слушаю вполуха. Сыпет комплиментами, потом про дачу, снова про дядю. Это вообще не интересно, кроме того, что дяди там, на даче, не будет. Я еду, иногда невпопад киваю и что-то односложно отвечаю. А сама задаю один и тот же уже панический вопрос: «Что я делаю?!».

Я не знаю. Ничего не знаю, кроме того, что так продолжаться не может. И делаю я что-то неправильное. Единственное, что я понимаю – что каждая встреча с Рустамом все сильнее и сильнее выбивает меня из того состояния равновесия, в которое я пришла ценой значительных усилий. Хрупкое это оказалось равновесие, зыбкое. И Рус с каждым разом разрушает эту мою хрупкую раковину. Вряд ли он делает это специально. В одном Леонид прав точно – Рус такой человек. Резкий.

Вспоминаю нашу первую встречу, свое первое впечатление от него. Каким он мне тогда показался? Гордым, надменным, с космическим самомнением. Я не ошиблась.

Рустам Ватаев привык, что все происходит так, как надо ему. А я не могу делать так, как надо ему. Я не знаю ни его мотивов, ни причины его поступков. Он не знает того же про меня. Во всю эту логику не вписывается одно – непонятно откуда взявшаяся во мне потребность ему довериться. Так быть не должно! Это противоречит всему тому, что я уже знаю о том, как ведут себя девушки, пережившие то, что пережила я. Но оно есть!

Это какое-то безоглядное доверие Рустаму. Я пытаюсь с ним бороться – у меня не получается. А Рус вообще не в курсе, какая у него высокая миссия в моей вселенной. Я ему… зачем? Просто так сложились обстоятельства. Просто он так решил. И давит на меня.

Забирает, когда считает нужным. Орет, когда ему не нравится то, что я делаю. Целует меня, когда ему вздумается.

Нет, на жертву в отношениях с Рустамом Ватаевым я не тяну. Это смешно. Я ему сама себя предложила. Какая уж тут жертва. Просто… просто я и в самом деле не понимаю, что со мной происходит рядом с ним! Единственное, что я понимаю – что была бы счастлива так, как никогда в жизни, если бы смогла ему довериться. По-настоящему. Именно ему. И чтобы он все понял. Понял бы там, где никто не понял.

Ладно, хватит предаваться сопливым мечтам. Что я делаю? Еду любоваться тюльпанами и нарциссами. Ликуша называет это: «Сменить картинку в телевизоре». Вот я и поменяю. Леонид еще кое в чем прав – я и в самом деле загнала себя. Мне очень хотелось показать себя в «Балашовском» с наилучшей стороны. А что в итоге? Как я живу в последние месяцы? Офис, командировки, иногда заезжала к Софии Ивановне. Нет, все правильно. Надо сменить картинку. Опять же, тюльпаны и нарциссы. А Леонид – он джентльмен. И будет вести себя соответственно. И не полезет ко мне.

Он не Ватаев.

К сожалению.

В лобовое стекло ударяют