Полукровка - С. И. Вендел

class="p">Они еще раз обошли рынок, чтобы купить еще кое-что в дорогу. Все это время Сорча угощала своего спутника выпечкой, решив найти то, что ему понравится. Они быстро поняли, что у него нет пристрастия к чрезмерно сладкому, но ему понравился мясной пирог. Он съел два больших куска, за которыми последовало одобрительное фырканье.

Очевидно.

Довольная тем, что съела свой пирог, Сорча неторопливо прошла через последний прилавок, чувствуя себя немного более освоившейся. Знакомая рыночная площадь в городке, мало чем отличающимся от ее родного Гранака, вселила в нее некое подобие надежды. Никто не пялился на нее и не насмехался, называя орочьей шлюхой. Никто не пытался выгнать их из города. Это были мелочи, но она была благодарна за них.

Она отдала Дарраху один из последних сушеных абрикосов, когда ее внимание привлек заинтересованный оклик.

Сорча оглянулась и увидела торговца, стоявшего в своем ларьке и махавшего им рукой.

Орек рядом с ней напрягся от внезапного внимания.

— Эй, вы там, — настаивал мужчина.

В мужчине не было ничего особо примечательного: повседневная туника и поношенный кожаный жилет, шерстяная шапка и седая борода. И все же ей не понравилось, как сально он улыбнулся, его глаза блуждали по шее Орека.

Сорча повернулась к нему, но не подошла.

— Да? — сказала она, разглядывая множество шкурок и мягких голов животных, висящих в его будке.

— Заплачу вам справедливую цену за щенка, — предложил мужчина.

— Енота?

— Да, да. Сейчас он мал, но если кормить его всю зиму, шкура будет идеальной, — мужчина помахал рукой у себя за спиной. — Их трудно поймать в это время года. Я могу избавить вас от необходимости кормить его.

Сорче не нужно было смотреть на Орека, чтобы почувствовать исходящую от него ярость. Это было сродни тому, что она почувствовала, когда работорговцы предложили выкупить ее у него.

Ее спутник сделал зловещий шаг вперед.

— Не продается, — прорычал Орек.

Мужчина поднял руки.

— Я понимаю, что привязаться к нему легко. Будьте уверены, он будет жить в комфорте с друзьями, пока не придет время, — он махнул рукой в темный угол будки. Она не заметила раньше, но там было беспорядочно расставлено несколько клеток, набитых взрослыми енотами. Слишком большие для клеток, они смотрели на нее тусклыми, несчастными глазами.

В груди Орека зародилось рокочущее рычание, и услышала его не только Сорча. Глаза торговца расширились, и Сорча могла поклясться, что увидела, как волосы на его руках встали дыбом, когда Орек приблизился. Так близко, что торговец должен был разглядеть, что кто-то, нависший над ним, не был человеком.

Орек бросил на прилавок две золотые монеты. Они приземлились с громким шлепком, одна покатилась на ободке с оглушительным звоном в тишине, прежде чем упасть плашмя.

— За всех, — сказал Орек, и ничего больше.

Сорча и торговец уставились на него в потрясенном молчании.



Вот так, прежде чем разбить лагерь на ночь в миле от города, Сорча приняла участие в великой акции по освобождению енотов. На золото, которое Орек дал торговцу, они также купили ужасные капканы, а животных унесли подальше в лес, прежде чем выпустить.

Пятеро енотов умчались в чащу, радостно щебеча. Даррах, сидевший на своем месте в руке Орека, шмыгнул носом и начисто облизал лапы от кусочка моркови, которой ему только что скормил орк.

— Я думаю, тебе нравится освобождать бедные, плененные души, — сказала Сорча с улыбкой.

Даже несмотря на сумерки, она увидела, как он покраснел. Это согрело ее так, что защемило сердце. Она знала других людей с таким же жестоким началом жизни, изгнанных или отвергнутых, и многие превратили эту тоску в гнев на мир. Не зная никакой любви, доброты или сострадания, они сами их не имели и сеяли жестокость в мире, которому никогда не было до них дела.

На ум приходит Джеррод Дарроу.

Каким-то образом этот крупный мужчина вместо этого развил в себе больше доброты и сострадания, чем она видела у людей с совершенно нормальной жизнью. Он восполнил недостаток не насилием или презрением, а своей собственной добротой. Ему не обязательно было быть добрым. Ему также не обязательно было быть порочным — равнодушие было бы понятным следствием несправедливости обстоятельств его жизни.

Вместо этого этот мужчина был неизменно терпеливым и добрым. Это было чудо.

И оно заставило Сорчу понять, как ей повезло, что именно он нашел ее в той палатке.

— Ты не думаешь, что Даррах должен пойти с ними? Его нога почти зажила, — не то чтобы она хотела расставаться с маленьким зверьком, но она заставила себя сказать это.

— Нет. Все они самцы, они не будут присматривать за щенком.

— Ну, ты мужчина, присматривающий за щенком.

— Это другое.

— Я знаю, — она подмигнула, когда он посмотрел на нее, смущенно нахмурившись. — Давай разобьем лагерь. У меня есть еще несколько мясных пирогов, которые мы можем разогреть.

12



Орек изо всех сил старался не показывать, что наблюдает за Сорчей, пока она готовится к предстоящему дню. Да, у него вошло в привычку бросать на нее взгляды каждые несколько мгновений — он говорил себе, что это для того, чтобы убедиться, что она в безопасности. Если это также подпитывало растущую в нем потребность просто видеть ее и взять любым доступным ему способом, так тому и быть.

Но на этот раз все было немного по-другому. Он затаил дыхание, пытаясь сдержать кривую усмешку, когда она села на бревно и начала надевать сапоги. Делая вид, что занят Даррахом, который не слишком любил, когда его игнорировали, и продолжал покусывать его пальцы, когда он отвлекался, Орек наблюдал краем глаза.

Ее стройная икра исчезла в обуви, а затем…

Она ахнула, стаскивая ботинок и переворачивая его.

Монетка упала в ее подставленную ладонь. Секунда, а затем Сорча фыркнула от смеха.

Надевая ботинок, она бросила на него восхищенный взгляд.

— Осмелюсь спросить, где остальные?

Орек просто пожал плечами, встал и поднял Дарраха к себе на плечо.

— Должна ли я беспокоиться о том, что весь день буду звенеть? — она рассмеялась, когда Орек поднял ее рюкзак, чтобы она просунула руки в ремни.

— Может быть, не стоит слишком быстро бежать по склону.

Смех Сорчи разнесся среди деревьев, когда они отправились в дневное путешествие, и Орек радостно заурчал, услышав его.



Однако к вечеру его хорошее настроение испарилось. Сорча нашла большую часть монет на ходу и положила их обратно в кошелек, но,