Бывшие. (Не)покорная истинная для адмирала - Екатерина Гераскина

— Точно сошел с ума, — прошептала я, смотря на неизвестную девицу, запечатленную на картинке.

Она была абсолютно голой, длинные волосы были как у меня, телосложение в принципе тоже. Она сидела на коленях такого же голого мужика. Хотя «сидела» — это слишком прилично сказано. Мерзкая грязная картинка не скрывала факта измены.

Фу! Гадость какая!

— А кто это тогда? Вот твое родимое пятно на лопатке. — Он говорил с уверенностью, которая выводила из себя.

— Мало ли у кого такие родимые пятна! Ты что, только из-за этого меня обвинил в измене? Ну и сволочь же ты! — я ударила его по щеке.

— А у кого ещё? — Он перехватил мою руку которую я снова занесла и пристально смотрел мне в глаза.

— Да у моей мамы точно такое! — Я почти кричала, чувствуя, как меня охватывает ярость.

Торгард вдруг замер, словно осознав что-то важное.

— Не хочешь же ты сказать, что это твоя мать?

— Нет, конечно! Ты как такое подумал? Дурак! — Я вскрикнула, меня чуть не стошнило от этой мысли. — Не знаю, кто эта девица, но точно не я, — я вырвала свою руку из его захвата и толкнула в грудь.

— Не верю.

— А я не собираюсь доказывать то, чего не было, — я вскинула подбородок. — И вообще, пять лет прошло. Плевать на тебя, ясно. И на то, что ты не веришь. Ты мне изменил, и этим всё сказано. Ты нас бросил. Мы без тебя прекрасно жили и дальше проживем.

— Я не изменял тебе. И кто это «мы»? — Он нахмурился, пытаясь понять.

Я отвернулась, испугавшись, что сказала слишком много, и быстро пошла к выходу. Язык — мой враг.

— А ну стой!

— Я не подчиняюсь тебе.

— Ты на моем корабле, и будешь делать то, что я тебе приказываю.

— Даже прикажешь раздеться и лечь на кровать?

— И это тоже. В обязательном порядке. Потому что ты меня уже довела.

— Женщине не место корабле, где процветает харассмент. — Я пыталась уйти, но он снова поймал меня за руку.

— Ну всё, доигралась, — он подхватил меня на руки, а потом перевернул и закинул на плечо.

— Опусти, дикарь! Чёртов дракон! Быстро!

— Сначала ты мне за всё ответишь. Расскажешь, кто у тебя был и есть.

— Ни за что! — я пыталась вырваться, но он не слышал.

— Я оторву их руки и ноги. И брошу в глубины океана.

— Тебя посадят!

— Ты такая наивная, Лис.

— Я ославлю тебя на всю империю. Ты склоняешь меня к интиму.

— К интиму я не склоняю. И уговаривать тебя не буду. Потому что если бы ты хорошо меня знала, то уже бы делала всё, что я тебе говорю.

И он сбросил меня на мягкую кровать.

— Я буду жаловаться короне!

— Начинай придумывать текст. А ещё обязательно сделай такие же глаза, которыми пыталась разжалобить меня.

— Да я не изменяла тебе, чёртов ты непробиваемый идиот! — заорала я. — А вот ты изменил мне, твоё слово ничего не стоит. Ты бросил… меня. А я приходила к тебе. Упёртый ты баран, просила встречи, а что сделал ты, м? — я попыталась слезть с кровати, но меня поймали за ногу, а потом снова закинули на центр кровати. И всё это без видимого усилия. — Ты отдал меня этому латентному маньяку. Своему дружку Валарису. Я с трудом тогда удержалась, чтобы не убить его на месте.

— Что ты сказала? — растерянность в голосе Торгарда мне наверняка показалась.

— Что слышал! Думаешь, я вещь? Что меня можно передарить другу, как использованную и никчемную? — я злилась, повторяя слова Валариса.

— Что ты сказала?

— Ты глухой? Я ненавижу тебя. Ненавижу тебя! Слышишь? Не прощу твою измену.

— Да не было у меня ничего с этой дурой, — Торгард хмурился, потом потер переносицу.

— Ага, так я и поверила. Даже твой отец приходил, чтобы денег мне заплатить и чтобы я не появлялась в твоей жизни, потому что видите ли Офелия лучшая партия для тебя, чем я.

— Бездна. Я ничего не понимаю уже. Успокойся. И давай от начала до конца рассказывай всё. Что за ерунду ты несешь, что мой отец делал, как я мог отдать тебя Валарису. У меня такого и в мыслях не могло быть, даже не смотря на то, что я считал, что ты мне изменила.

— Да пошёл ты!

— Пойду обязательно, но только с тобой. И только тогда, когда ты мне все спокойно объяснишь.

Я устроилась в подушках, сложила руки на груди и поджала губы.

Торгард сел на край кровати и потянулся к бумажному свертку. Достал оттуда мазь и бинты. Он обрабатывал себе грудь, пока я молчала. На спине красовались несколько глубоких порезов от шеи до поясницы, и как бы он ни выворачивался, не мог до них дотянуться.

— Дай мне, — я присела позади него.

— Ты же ненавидишь меня.

— А ты обвиняешь меня в измене. У нас друг к другу невероятное количество претензий. Но это не значит, что я хочу, чтобы ты истёк кровью. Мало ли ещё одно нападение будет.

— Только поэтому помогаешь? — уже спокойнее и как-то устало проговорил Торгард.

Я щедро намазала мазь на открытую рану, тот зарычал сквозь зубы.

— Там шить надо. Иначе заживёт с рваными краями.

— Шей.

Я взяла иглу и нить, обработала их.

— Будет больно.

— Шей.

Я принялась за работу.

— Я не верю тебе, — произнесла после долгого молчания. Торгард согнулся. Было видно, как ему тяжело и что требуется отдых.

— Знаю.

— Откуда?

— Побочка от клятвы. Ещё пару дней сохранится. Если сосредоточишься на моих ответах, то поймешь это.

— Я ненавижу тебя.

— Знаю.

— Но клятва на двоих действует?

— На двоих.

— Ты тоже не изменял?

— Нет.

— Почему?

— Не смог. И я люблю только тебя.

Я замерла. Почувствовала, что это правда.

— Не скажешь мне в ответ того же?

— Промолчу, — прошептала я.

Мы снова замолчали.

— Ты счастлива, Лис? — вдруг спросил Торгард.

— Смотря о чём речь.

— У тебя в личной