Зажги красный - Кайли Кент

Почему теперь все должно быть иначе?

Внедорожник останавливается у входа в больницу, и Алессандро ведет меня за руку, когда мы входим внутрь через несколько секунд. Все вокруг как в тумане, пока мы с братом идем по извилистым коридорам. Он останавливается, чтобы поговорить с кем-то, а затем нас направляют в палату.

Свет слишком яркий, звуки аппаратов оглушают, а запах...

Почему в больницах так плохо пахнет?

Я отпускаю руку Алессандро и делаю шаг ближе к кровати. Ближе к Трэвису. Люди разговаривают, но я не понимаю, о чем они говорят. Это все фоновый шум, пока я смотрю на любовь всей моей жизни, безжизненно лежащего на кровати. К его телу прикреплена куча трубок и проводов. И палата начинает сжиматься вокруг меня.

Я слышу крик брата, прежде чем мои колени отказывают, и я начинаю падать. Чернота заполняет мое сознание, чьи-то руки подхватывают меня.

— Трэвис. — Я резко сажусь.

— Черт, Лил, притормози, — говорит Алессандро, хватая меня за руки.

— Что случилось? — Я оглядываю комнату. Энцо и Грей смотрят на меня с озабоченностью на лицах. — Что случилось? Где он? — спрашиваю я, пытаясь вырваться из объятий брата, чтобы встать.

— Лилиана, ты потеряла сознание. С Трэвисом все в порядке. Он здесь. Тебе нужно сесть, — говорит Алессандро.

— Он в порядке? — шепчу я.

— Он в порядке. Он здесь. Я говорил с его врачами. С ним все будет хорошо, Лил, — уверяет меня брат.

— Клянешься?

Он колеблется всего секунду, но мне этого достаточно, чтобы понять, что брат говорит неправду. Если бы он в это верил, он бы ответил сразу. Но я знаю, что он не даст мне обещания, которое не сможет сдержать.

— Лил, врачи уверены, что с ним все будет хорошо. — Алессандро тщательно подбирает слова.

Дверь распахивается, и в комнату вбегают родители Трэвиса. Я бросаю взгляд на его мать, и меня охватывает чувство вины.

— Мне так жаль, — задыхаюсь я, и слезы снова текут по моему лицу.

— Милая, ты ни в чем не виновата, — говорит Фрэнсис, заключая меня в свои объятия. Она утешает меня, в то время как это я должна утешать ее. Она целует меня в лоб. — С ним все будет хорошо.

Я киваю, но не уверена, что верю ей. Фрэнсис обнимает меня еще раз, прежде чем отпустить, и я наблюдаю, как она подходит к больничной койке, и тихие слезы текут по ее лицу, когда она смотрит на своего сына. Я встаю у него в ногах. Алессандро рядом со мной. Его рука сжимает мою, пока я стою и смотрю на Трэвиса. Это моя вина. Он оказался в больнице из-за меня, и я понятия не имею, что мне теперь делать.

— Когда он очнется? — Я не знаю, к кому я обращаюсь, но все равно спрашиваю.

— Врачи собираются разбудить его завтра. Они хотят, чтобы он проспал всю ночь, — говорит мистер О’Нил.

Я киваю. Завтра. Он очнется завтра.

Когда телефон Алессандро звонит, нарушая тишину, он выходит из комнаты. Энцо следует за ним, а Грей подходит ко мне. Его рука сменяет руку брата, и он успокаивающе сжимает мою ладонь.

— Ему бы не понравилось, что ты держишь меня за руку, знаешь ли.

— Я знаю, — говорит Грей. — Но ты была моим другом задолго до того, как стала его девушкой.

— Ты должен вернуться домой к своей дочери.

— Я не оставлю тебя, Лил. Мы так не поступаем. Ты никогда не оставляла меня, когда я в этом нуждался. И я не оставлю тебя, — говорит он.

Он имеет в виду то время, когда Кэтрин сбежала. Я знала, что она ушла. Я помогла ей исчезнуть. Хотя до недавнего времени она никогда не говорила мне почему.

Мне было больно смотреть, как он оплакивает ее. Было ненавистно видеть, как его сердце разбивается снова и снова, когда я знала, что на самом деле она не пропадала. Что она сама решила уйти от него. Но она была моей лучшей подругой, и по какой-то причине она была непреклонна в том, что он не должен знать, где она. Все эти годы я хранила ее тайну и делала все возможное, чтобы помочь Грею жить дальше. Но он так и не смог этого сделать. То, что он не испытывает ко мне ненависти, — просто чудо. Потому что, если бы мы поменялись местами, я не уверена, что была бы так же снисходительна.

— Мне нужно знать, кто это сделал, — шепчу я Грею.

— Мы это выясним, — говорит он. — Я обещаю, что мы найдем виновного.

— А если это был мой отец? — Я говорю тихо. Меньше всего мне нужно, чтобы родители Трэвиса услышали меня и поняли, что это моя вина.

— Это была не твоя семья, Лил. Твоему отцу незачем начинать с нами войну.

Грей ошибается, потому что я знаю, что мой отец пойдет на войну с кем угодно, когда дело касается его детей. Его семьи. И забрать меня — это самая большая угроза.

Глава двадцать четвертая

Трэвис

Какая-то жидкость капает на мою руку, на мои пальцы. Я моргаю, открывая глаза, и яркий свет заставляет меня тут же захлопнуть их, а затем снова медленно открыть. Я опускаю взгляд на свою руку, гадая, что это капает.

— Лили? — У меня болит горло, голос хриплый.

Она поднимает голову, и ее полные слез глаза смотрят на меня.

— Ты очнулся. Черт. Мне нужно вызвать врача, — говорит она, протягивает руку и быстро нажимает кнопку над моей головой.

Я поднимаю руку к ее лицу и вытираю слезы с ее щек.

— Что случилось?

— Трэвис, вчера в тебя стреляли. Как ты себя чувствуешь? Это глупый вопрос. — Она отводит взгляд и качает головой.

— Почему ты плачешь?

— В тебя стреляли, — повторяет она.

Я пытаюсь сесть, но останавливаюсь, когда острая боль пронзает мой живот.

— Черт! — Я стискиваю зубы.

— Не двигайся. Твои