Десять лет с драконом - Юлия Александровна Пульс

– Ллойд хочет жену, которая примет его таким, какой он есть, – тихо сказала Зельда. – А это намного сложнее, чем просто найти девушку из богатой семьи, – она тяжело вздохнула и в этот момент к нам подошел Анхель.

– Вижу, Нерисса приглянулась моему брату, – подмигнул он жене, – надо поговорить с ее отцом.

Зельда улыбнулась в ответ, но в ее глазах я увидела некую озабоченность.

– Не торопись, милый. Ллойда что ли не знаешь, – махнула рукой обреченно. Как-то резко после нашего разговора у нее пропал задор.

Медленная мелодия, исполненная на виолончели, заполнила сад, окутывая присутствующих нежным, чуть меланхоличным звучанием. Это было знаком к началу танцев. Девушки, словно цветы под легким ветерком, начинали двигаться к центру торжества. Бал под открытым небом развернулся во всей красе и мне резко захотелось уйти отсюда подальше. Но шагу ступить не успела, как Анхель пригласил на танец, а отказать – дурной тон.

Музыка завертела нас в вихре танца. Анхель вел меня легко и непринужденно, словно парящую в невесомости. Мы закружились среди других пар, когда он вдруг заговорил:

– Я не хотел вмешиваться в вашу семейную драму, но обстоятельства вынуждают говорить на чистоту, – ох, ничего приятного этот разговор мне не принесет! Это стало понятно с первых слов. – Было не приятно, когда гости начали задавать вопросы о твоем здесь присутствии. Пришлось изворачиваться и отвечать, что ты лишь временная гостья поместья Беккен. Пойми, я не хочу тебя обидеть, но мне надо удачно женить брата, а это сложно, когда на его содержании находится разведенная граяна. Советую тебе принять предложение Даркара и поселиться с столичном доме. Иначе скоро пойдут непристойные слухи о вас с Ллойдом.

Сердце сжалось. Это прозвучало резко, холодно и обидно. Музыка, еще мгновение назад казавшаяся такой прекрасной, теперь резала слух, словно осколки разбитого стекла.

Анхель вновь раскрыл свою истинную сущность: расчетливый и циничный. Его забота о брате и предстоящей свадьбе перевешивала все, даже элементарное сочувствие.

– Если Ллойд посчитает мое присутствие лишним, я сегодня же покину его дом!

Я замедлила шаг, вырываясь из объятий дракона. Мелодия стихла в моих ушах, уступив место глухому гулу обиды и разочарования. Его слова, произнесенные с таким спокойствием, били гораздо больнее, чем любой крик или упрек. Да, я и правда была здесь чужой, лишней, пятном на репутации семьи Беккен. Даже мысль о том, что наша дружба с Ллойдом может стать причиной сплетен, вызывала жгучую боль. Он единственный в этом огромном, враждебном мире, кто понимал и принимал мою ситуацию.

Я остановилась, отступая от дварга на несколько шагов. Его лицо, до этого невозмутимое, теперь выражало недоумение, смешанное с легким раздражением. Анхель, видимо, не ожидал от меня такой реакции.

– Я не хотел тебя обидеть, – пробормотал он, – просто… ты должна понять…

– Я понимаю, что ты хочешь избавиться от меня, как от неудобного пятна на дорогом костюме. Но передай Даркару, что его попытки воздействовать на меня через друзей – обречены на провал!

Я отвернулась и посмотрела в сторону, к нам приближался Ллойд, а следом за ним семенила обеспокоенная Зельда.

Стиснув кулаки, я старалась сдержать эмоции, но Ллойд заметил мое состояние и резко ускорил шаг.

– Что случилось? – осторожно взял меня за руку, и его теплое прикосновение немного расслабило.

– Анхель считает, что я здесь лишняя, – голос задрожал.

Ллойд посмотрел на брата ледяным, полным угрозы взглядом. Зельда испуганно спряталась за спиной младшего Беккена. Казалось, что вот-вот вспыхнет ссора, а я этого не хотела, но было уже поздно.

– Анхель, – голос Ллойда был низким, опасным, – Ее присутствие здесь – мое решение. Мириам – моя дорогая гостья и пробудет в поместье столько, сколько пожелает. Надеюсь, это понятно?

Анхель не ответил, лишь стиснул челюсти, его лицо стало еще более напряженным. Во взгляде дракона мелькнуло что-то похожее на раскаяние, но оно быстро исчезло, сменившись привычной непроницаемостью.

– Я высказал свое мнение. Не стоит провоцировать конфликт во время торжества, – намекнул он на гостей, что потихоньку толпились вокруг, дабы услышать, о чем идет речь.

– Не слушай его, – Ллойд обнял меня при всех, и я застыла от неожиданности. – Здесь ты всегда будешь в безопасности. Я никому не позволю тебя обидеть.

Было очень приятно это услышать. Я улыбнулась и посмотрела на Анхеля, что внимательно за нами наблюдал. Его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах я заметила тень негодования.

Зельда, наконец, осмелилась выйти из-за спины Ллойда и музыка стихла.

– Мама! – раздался крик с края сада со стороны ворот.

Стража пропустила Сезара на территорию поместья по щелчку пальцев Ллойда. Мой дракончик побежал ко мне изо всех сил.

– М-да… это будут еще долго обсуждать. Полюбуйся, что ты натворил, – похлопал Анхель брата по плечу и отошел, а я сорвалась с места и побежала навстречу сыну.

Глава 23

Сезар… вихрь черных волос и неуемной энергии, врезался в меня, обнимая с такой силой, что я едва не потеряла равновесие. Крепко прижала к себе сына, чувствуя, как сильно бьется его сердечко, и шепнула на ухо:

– Все хорошо, мой дорогой.

Он прильнул ко мне теснее, будто искал защиты от невидимой опасности, которая витала в воздухе.

– Я как узнал, что ты здесь, убежал. Больше домой не вернусь! – его слова прозвучали как вызов, брошенный всему миру. Я, конечно, знала, что он хочет покинуть отчий дом, но не думала, что Сезар решится на столь дерзкий поступок под носом у Даркара!

– Но как же отец? Он…

– Он никогда меня не понимал! Мне без тебя там невыносимо! Сибилла смирилась, а Септа постоянно плачет. Юна установила свои порядки. Погибли все канарейки. Она хочет сделать зал из оранжереи. Нашла мои рукописи и показала отцу. Он сжег их в отместку за то, что я украл письмо из его кабинета и отдал тебе, – он говорил, а у меня сердце разрывалось. Даркар хочет потушить искорку в душе Сезара, заставить его отказаться от любимого занятия. Это ужасно! Они там рушат все, что я так долго создавала!

Я гладила его волосы, чувствуя, как дрожит подбородок сына. Его глаза, обычно сверкающие озорством, были полны тревоги и решимости, смешанной с детской растерянностью. Ему всего четырнадцать, но он несет на своих плечах груз, который не должен был бы касаться юношеской