Десять лет с драконом - Юлия Александровна Пульс

Я кивнула, хорошо понимая его желание. Сезар всегда был необычным ребенком. Не таким, как другие юноши в его возрасте, мечтающие о славе и подвигах. Его привлекало не блестящее оружие и рыцарские доспехи, а магия слов, таинство рассказа.

– Но ведь… – начала я, стараясь подобрать слова, чтобы не ранить его мечтания, – писательство – дело нелегкое. Оно требует не меньшей выносливости, чем тренировки. Нужно терпение, упорство, способность пережить множество отказов, прежде чем твое перо обретет признание. Ты готов к этому? Готов к тому, что твои истории, возможно, будут лежать годами в ящике стола, ожидая своего часа?

Он отложил пергамент, и искры в его глазах потускнели, словно уставшие дракончики свернулись в клубок. Тишина повисла между нами, прерываясь лишь потрескиванием дров в камине. Я видела, как он борется с сомнениями, как взвешивает свои желания против реальности.

– Я знаю, мама, – наконец, тихо сказал он. – Ты права, путь этот тернист. – Он встал и подошел к окну, его силуэт рисовался на фоне темнеющего неба. За окном шумел ночной сад, заполненный гостями. – Но я не могу отказаться от своей мечты, – продолжил он, не оборачиваясь. – Это как дыхание для меня.

Я подошла к сыну и положила руку на его плечо.

– Я сделаю все, чтобы помочь тебе в достижении цели. Но ты знаешь отца, он ведь…

– Не говори о нем, – резко меня оборвал.

Он повернулся и в его глазах снова заиграли искры, но теперь они были не просто отражением пламени, а искрами надежды, определенности и твердой решимости.

– Я напишу такие истории, которые будут запоминаться! Истории, которые изменят наш мир!

– Так и будет, мой дорогой.

Я улыбнулась, сжимая его плечо немного сильнее. Его слова: «изменят наш мир», звучали несколько наивно, но в них чувствовалась такая искренняя вера, что я невольно поверила вместе с ним.

Он сел за стол, а я осталась на месте, внимательно за ним наблюдая. Воздух вокруг был пропитан ароматом травяного чая и чернил, атмосфера творческого беспорядка царила в покоях.

– Мама, – начал он немного неуверенно, – я не знаю, с чего начать. Идей так много, что я боюсь потеряться в них.

– Начни с того, что тебе ближе всего, – спокойно сказала я, – с того, что волнует тебя больше всего. Не пытайся охватить все сразу. Напиши историю, которая тронет тебя самого, и она обязательно тронет других.

Он кивнул и посмотрел на лежащие перед ним листы бумаги, а потом начал писать, погружаясь в творческий процесс с головой.

Я решила не мешать сыну творить и вернулась в свои покои, но не успела переступить через порог, как из коридора меня окликнула Зельда.

– Я как раз к тебе! – вихрем залетела она в комнату и расположилась в кресле, подцепив со столика бокал с шеде. – Разродилась эта змея! – прыснула подруга ядом, и я присела напротив, делая вид, что меня ничуть не тронула эта новость. А у самой в душе бушевало цунами из противоречивых чувств. – Быстро она, тварь! Я двое суток последний раз мучилась, – скривилась Зельда, закатывая глаза и делая большой глоток из бокала.

– Змеи, они такие, – рассмеялась я довольно истерично, стараясь не представлять эту картину. Сегодня Юна воплотила мою мечту в жизнь и сказать, что я завидовала и злилась, ничего не сказать! – Кто? – спросила я, приняв максимально нейтральный тон.

Ее лицо, обычно оживленное и игривое, было искажено гримасой, смешанной с явным удовольствием от сплетен. Свет лампы подсвечивал пшеничные волосы, словно нимб над головой разгневанной богини.

– Мальчик, – прошипела она, словно это было не радостное событие, а какое-то страшное проклятие. Собственно, для меня оно так и есть!

Я приподняла бровь.

– М-м-м… – не смогла ничего ответить. В горле застрял холодный ком, предвещающий не прошенные слезы. Молчала, сжимая в руках холодный бокал. Такая боль разливалась по сердцу, что хотелось выть от обиды. Я бы с радостью вырвала этот окровавленный комок из груди, чтобы больше никогда ничего не чувствовать.

– Прости, милая, мне не стоило… – потянулась она ко мне через стол, но я отдернула руку, чтобы не соприкасаться с подругой.

– Ты ни в чем не виновата, – опустила я взгляд, поджав губы. – Десять лет моего растущего отчаяния, смирения и боли. И вот Юна легко и непринужденно получила все, о чем я мечтала. Прижимает к себе малыша. Радуется его появлению… – голос сорвался в тихий стон. Я закрыла лицо руками в попытке успокоиться.

– Мири, прошу, не плачь, у тебя все это будет, вот увидишь. Ты обретешь свое счастье, я уверена, – подскочив с места, подруга прижала меня к себе, утешая.

– Все хорошо, правда, – подняла я голову и выдавила из себя улыбку. Даже загордилась тем, что сумела сдержать слезы.

– Ты не обижайся на Анхеля, ладно? Ему и так досталось от Ллойда, – я кивнула. Вносить раздор в семью не собиралась.

– Я понимаю и не обижаюсь, – выдавила из себя, хотя в душе тлела боль обиды. – Давай лучше обсудим, как я могу забрать себе Сезара. Сын ни в какую не хочет возвращаться к отцу. Боюсь, что глупостей натворит, если Даркар заберет его силой.

– Не помню такого, чтобы наследник драконьего рода при разводе оставался с матерью. Вписанный в книгу гнезда, он не может проживать вдалеке от источника рода, даже если он разрушен и не источает магию. До совершеннолетия Сезар обязан жить с отцом, – развела она руками, обреченно пожимая плечами.

– А если он вычеркнет себя из книги и откажется быть частью рода Дер-Аберкон? – произнесла я настолько шокирующие слова, что у Зельды глаза в страхе расширились. – Пойми, не могу я оставить сына на растерзание этой фурии! Если и девочки тоже захотят покинуть отчий дом…

Зельда, закусив губу, долго молчала, переваривая услышанное. Ее обычно спокойное лицо исказилось гримасой беспомощности, а глаза затуманились тревогой. Она медленно провела рукой по своим длинным волнистым волосам.

– Вычеркнуть… – прошептала она, словно боясь нарушить какое-то священное табу. – Это… равносильно смерти для истинного дракона. Отречению от своей сущности, от своей силы, от своего предназначения. Он лишится покровительства рода, его влияния и богатства. Начнет эту жизнь, как одинокий, никому не нужный ребенок. Это ужасная цена. Но… – она посмотрела на меня с новой решимостью, –