Прикосновение смерти - Т. Л. Мартин

осознаю тот факт, что стою почти полностью обнаженная, и нас с ним отделяет только тонкая дверь. Я знаю, что он не может меня видеть, но это не мешает группе мурашек пробежать по моему позвоночнику. Надев облегающие пижамные штаны и свободный топ, я хватаюсь за дверную ручку, тяжело сглатываю и поворачиваю.

Он стоит перед окном, повернувшись ко мне широкой спиной, и смотрит вниз на освещенные магазины внизу. Оглушительную тишину обрывает только каждый скрип деревянных полов, не говоря уже о громком биении моего сердца, поэтому я тихо подхожу к тумбочке и беру пульт от телевизора. Я включаю питание, не обращая внимания на канал, и уменьшаю громкость, пока звук не стихает до гула, наполняющего фоном мою комнату.

— Ты можешь мне показать? — Спрашиваю я.

Он резко поворачивает голову при звуке моего голоса, как будто я только что оторвала его от какой-то серьезной мысли.

— Показать тебе что?

— Что происходит, когда ты пытаешься уйти.

— Это не так просто.

— Так объясни мне это. — Я отчаянно хочу понять, как все это работает. Как это происходит. Мне нужно понять. — Пожалуйста.

Низкий вздох срывается с его губ, и его челюсть тикает. Он колеблется.

— Что я могу тебе сказать, — наконец произносит он, — так это то, что должна была существовать связь, связывающая меня с тем местом, откуда я родом. И прямо сейчас она исчезла.

Он отворачивается, эффектно заканчивая разговор.

У меня есть еще вопросы к нему — так много вопросов. Но ясно, что он пока не будет отвечать на них. Ему нужно пространство. Конфиденциальность. Время разобраться с тем, что творится у него в голове.

Сняв серебристое покрывало с изножья моей кровати, я устраиваюсь в кресле-качалке. На самом деле я хочу свою кровать, но это, вероятно, было бы слишком странно. Его присутствие, возможно, временно отвлекло меня от ноющих костей и мышц, но теперь, когда он забрался в свою личную раковину, тупая пульсация, кажется, намертво настроилась вернуться в полную силу. Истощение поглощает меня. Я стону, меняя позу, скрещивая лодыжки и перекидывая накидку через себя.

Его голова поворачивается ко мне при звуке, ровно настолько, чтобы показать точеный угол его челюсти, прямую линию носа. Его ресницы опускаются. Однако он ничего не говорит и через мгновение снова отворачивается к окну.

Пролистывание каналов — это не что иное, как способ казаться занятым. Я не хочу раскрывать ему, сколько моего внимания он на самом деле забирает, как мои мысли притягиваются к нему, как магнит, даже когда я пытаюсь отвлечься другими вещами.

Тишина продолжается, тик — тик — тик. Каждая секунда затягивается высокой тенью, которую он отбрасывает на мою комнату, жаром, исходящим от него, разливающимся в воздухе и заполняющим каждый уголок. Тук — тук — тук, мое сердце бьется о грудную клетку. Я не наивна и не неопытна. Возможно, я была полностью близка только с одним мужчиной в своей жизни, но я никогда не стеснялась, ни своего тела, ни своих физических реакций на определенные вещи. Определенных мужчин. Как бы мне ни хотелось, чтобы это было не так, я точно знаю, почему он посылает дрожь по моему телу, теплые вибрации по каждому дюйму моей кожи.

— Почему тебе больно?

Мой желудок сжимается от гула его голоса, как будто меня поймали.

Он не может читать твои мысли, Лу.

Напоминание помогает моим мышцам разжаться.

— Что ты имеешь в виду?

Он полностью разворачивается, так что оказывается лицом ко мне, и указывает на мое тело.

— Тебе больно. Почему?

— О. — Клянусь, мое облегчение ощутимо. — Долгий день на работе.

Когда его брови сходятся вместе, между ними образуются две жесткие морщинки, я уточняю:

— Уборка. Много мытья и стояния на коленях. Я в порядке, просто все еще привыкаю к этому.

Его губы поджимаются, но он ничего не говорит. То, как он наблюдает за мной, настороженно, но почти зачарованно, заставляет мое горло сжаться. Я не думаю, что он даже осознает, что ослабил бдительность настолько, чтобы позволить мне мельком увидеть это, этот взгляд его дымчатых, темных глаз.

Я прочищаю горло.

— Ты можешь сесть. — Его взгляд следует за моим кивком в сторону дивана всего в нескольких футах от меня. Когда он не двигается, я добавляю: — Так было бы удобнее нам обоим.

Я наблюдаю, как он пересекает комнату и опускается на сиденье, делая прерывистый вдох и наклоняясь вперед, так что его предплечья опираются на колени. Его крупная фигура делает диванчик похожим на детскую мебель.

Я знаю, что пялюсь, но ничего не могу с собой поделать. Я начинаю понимать, насколько загадочен этот человек. Ходячее противоречие.

Все в нем — от его внешности до голоса и манер — мощное, решительное, наполненное уверенностью и предчувствием опасности. Темный, таинственный и смертоносный, он заставит вас затаить дыхание и не знать, что будет дальше. И все же в такие моменты, как этот, когда есть только он и я, под всем этим скрывается уязвимость, которая притягивает меня к нему, как мотылька к пламени. В моменты, когда между нами повисает затяжная тишина, я слышу дрожь в его обычно сильном голосе. Чувствую скованность напряженных мышц всякий раз, когда наши тела соприкасаются друг с другом. Вижу неуверенность, мелькающую в его жестких глазах всякий раз, когда он замечает, что я смотрю на него.

В своем мире, каким бы он ни был, он — Смерть. Контролируя ситуацию и владея всей властью, он точно знает, кто он. Что он делает. Что будет дальше. Но здесь, в моей спальне, он просто мужчина. Мужчина с затаенной невинностью, которая противоречит всему остальному в нем.

Его взгляд, опущенный к земле, медленно, неторопливо перемещается вверх, пока не натыкается на мой с тяжелой силой удара стали о сталь. Зелень вернулась, изумрудное пламя танцует за черно-серыми облаками. И всего один взгляд, но я знаю… Здесь, сейчас я одна со всей силой.

Глава 19

Что-то об этом знании пронзает меня электрической искрой. Часть меня наслаждается этим, зная, что у меня больше контроля, чем даже он может подозревать, и все же другая часть меня запугана этим. Я могу стоять и смотреть в лицо его холодной, командирской стороне, но я почти не знаю, как реагировать на проблески уязвимости, которые я получаю сейчас.

— Скажи мне… — Мой голос звучит более хрипло, чем я намеревалась. Я не пытаюсь соблазнить мужчину — я так не думаю. — Почему ты спас меня той ночью