Красная шапочка для босса - Алёна Амурская

Любопытство, конечно, тогда она всколыхнула у всех дам немалое. Включая и моë. Но расспрашивать ее всерьез насчет подробностей волчаринского становления взрослым никто, естественно, не решился. Очень уж демонстративно Валерия транслировала своë высокомерное и презрительное отношение к окружающим.

Задумавшись об этом, подхожу к двери, и телефон снова напоминает о себе.

- Эй, ты перенабрать обещала, - укоряет Толик. - Ну так чего, идем в кино на свидание?

Я толкаю дверь туалета и осторожно перешагиваю порог, держась за стену и внимательно глядя под ноги.

- На свидание... - повторяю рассеянно, прикидывая свои силы. Нога уже болит гораздо меньше, и можно, пожалуй, обойтись без прыжков. Просто хромать и бдить. - Да, давай сходим. Когда, во сколько и где?

- Давай тогда на выходных. Сам за тобой заскочу, скажи адрес.

Диктуя координаты бабушкиного дома, я случайно поднимаю голову... и напарываюсь на острый, сумрачный взгляд Волчарина, словно птичка на железную проволоку.

Дрожь в сердце. Задержка дыхания.

Он стоит неподалеку, возле своего кабинета с Матвеем Морозовым и Яром - то ли приятелем, то ли водителем Боярки.

- ...эй, ты чего замолчала? - бубнит в ухо трубка. - Номер дома еще надо, а то я так весь вечер буду бродить-искать.

- У нас с бабулей нет номера дома, - разлепляю я пересохшие губы. - Есть только номер участка. Это же дачный посёлок...

И делаю шаг вперед, как загипнотизированная. Слишком твердо и сильно для моей хромой ноги.

- Ох...

Тупая ноющая боль прошивает ее аж до самого колена. Ощущение - будто в лодыжке изнутри одно огромное пятно ожога.

Пока я перевожу сбившееся дыхание, согнувшись в три погибели, на меня налетает настоящий вихрь. Он в одно мгновение лишает меня равновесия. Я ошеломленно моргаю и лишь затем осознаю, что уже не стою, а вишу в воздухе.

На руках своего босса.

Глава 29. Сигнал Медведского

Томительная, невыразимо приятная, бархатная слабость.... и тоскливое женское отчаяние.

Вот что я чувствую, когда мускулистые руки Волчарина крепко, но так бережно прижимают меня к себе. Потому что теперь я понимаю, что сила его объятий - не для меня.

Это глупая случайность.

Жестокая насмешка мужского воспитания, призывающая спасти любую «деву в беде», если она подвернула вдруг ногу. Или подверглась нападению подонка-однокурсника...

Господи, уж лучше бы этот невыносимый босс бесчувственно отвернулся и проигнорировал мои затруднения! Не бередил бы душу такой характерно мужественной заботой, от которой не радостно, а горько. Так и хочется заплакать, выплескивая свою тоску по нему.

Он даже не смотрит на меня. Тащит по коридору, как условно ценную вещь, которую надо сберечь по зову логики, а не сердца. Ведь личная помощница должна функционировать на работе исправно, угу.

- ...Марин, ты тут? Марин! - зовет голос Толика из мобильника, который я так и держу в руке.

Спину что-то словно клещами сжимает. Пальцы Волчарина...

Впиваться в поясницу они перестают почти сразу, но я все равно морщусь и неловко бормочу в трубку:

- Давай ближе к выходным соз... - и умолкаю с раскрытым ртом.

Потому что одна из рук, что меня держит, внезапно дотягивается до моей ладони с телефоном и крепко стискивает еë. Связь из-за этой выходки, естественно, обрывается.

Дар речи возвращается ко мне только в приемной, когда Волчарин целеустремленно проходит мимо своих недавних собеседников и ставит меня на ноги уже возле моего стола.

- Эй, я не договорила! - от возмущения я совсем забываю о необходимости придерживаться ровного официального тона.

- А мне показалось, что договорила, - холодно поясняет Волчарин и пожимает плечами. - В любом случае тебе сейчас некогда заниматься посторонней несущественной болтовнëй. Я должен срочно уехать, а ты продолжай разгребать письма и заявки, пока меня не будет. Личные дела можно улаживать в свободное от работы время.

Хоть и с трудом, но эмоции я кое-как унимаю. Вообще-то он прав. Работа есть работа. Правда, босс мог бы и поменьше руки распускать, посягая на мои личные вещи.

- Надолго? - уточняю гораздо спокойней.

- Макс! - в приемную заглядывает не очень довольный Морозов и требовательно напоминает: - Медведский не может долго ждать. Сигнал передал, надо действовать. Бейбарыс уже идет по следу.

На меня седой красавец поглядывает как-то странно. Не так дружелюбно, как раньше, а задумчиво-оценивающе. И при этом еще почему-то с плохо скрываемой жалостью.

- Секунду, - дергает щекой Волчарин и переводит на меня тяжëлый неоднозначный взгляд.

Сквозь общее непонимание внутри начинает густеть туман беспокойства.

- В чëм дело? - спрашиваю я и обессиленно опускаюсь в свое кресло. - Что-то случилось?

Вместо внятного ответа на вопрос Волчарин хмуро произносит:

- Марина, я знаю, что у твоей бабушки нет своего телефона, но у нее есть более современный сосед. Можешь как-то связаться с ней через него?

- Зачем?

- Скажи ей, чтобы куда-нибудь уехала подальше с ночевкой. Прямо сейчас. Только не к родственникам и не к знакомым.

- Да что случилось-то?! - я прижимаю стиснутые кулаки к груди, испуганно уставившись на Волчарина. - Объясните мне! Пожалуйста...

- Случился Бейбарыс. Он... разговорил Ульяну насчет копии флешки, и она призналась, куда ее дела. Ты ведь помнишь Бейбарыса?

Еще бы не помнить такого жуткого типа. Азиата с повадками киллера, блин.

- А при чем тут моя бабуля? - с тихим ужасом шепчу я по инерции, уже понимая, к чему все идет.

Вместо Волчарина отвечает незаметно выросший рядом Яр:

- Ульяна подкинула флешку к ней в сумку. Мы сейчас поедем на дачи, но можем не успеть. И твоя бабушка может заартачиться... Она в опасности, Марина. Свяжись с ней прямо сейчас.

Всего одну секунду я онемело перевариваю услышанное. Затем хватаюсь за телефон и набираю номер бабулиного соседа Михалыча. В голове набатом бьется мысль: как так произошло, что проклятая флешка с компроматом на Мрачко оказалась у бабули без ее ведома? Не понимаю. Она же не общалась с этой Ульяной! Или..?

Перед внутренним взором быстро-быстро мелькают кадры воспоминания.

Вот прачка следит за бабулей из-за фикуса... потом подходит и бормочет оправдания про каких-то соседей сверху с потопом... спешно прощается...

И озадаченный голос бабы Ревы эхом приговаривает в моей голове:

« Ишь, какая эмоциональная стала, обниматься приучилась. А