Вернись, я все прощу. Дракон передумал разводиться - Таня Драго

Анмир молчал.

— О чём она мечтала? Чего боялась? Что заставляло её смеяться?

Каждый вопрос падал, как удар молота. Анмир понимал, что не знает ответа ни на один из них.

— Сын, — мягко сказал Роберт, — ты не знаешь свою жену. Совсем не знаешь. Ты двадцать пять лет жил рядом с человеком и не видел его. Видел только функцию — хозяйку дома, спутницу на приёмах, украшение рядом с собой.

— Но она же... она же меня любила! — в отчаянии воскликнул Анмир. — Где-то в глубине души любит до сих пор. Ведь так бывает? Первая любовь не забывается...

Роберт покачал головой.

— Первая любовь, говоришь? А ты помнишь, как вы познакомились? Как проходили ваши ухаживания? Что ты говорил, когда делал предложение?

Анмир хотел ответить, но слова застряли в горле. Он помнил только общие контуры — их познакомили на балу, он сделал предложение довольно быстро, свадьба была пышной...

— Но... мы же полюбили друг друга...

— Ты любил? — спросил Роберт. — Или просто привык к удобству?

Анмир сидел и чувствовал, как рушится всё, во что он верил о своей жизни. Не знает, что любит жена. Не помнит цвет её глаз. Не может назвать ни одного её увлечения, ни одной мечты, ни одного страха.

Двадцать пять лет — и он не знает человека, с которым делил кров и постель.

— Господи, — прошептал он. — Что же я наделал?

— То, что делают многие мужчины, — грустно ответил отец. — Принял любовь как должное. Перестал видеть человека за привычной ролью. А потом удивился, когда этот человек, сбросив тебя со своей шеи, расцвел. Муж - это не ошейник, Анмир. Это опора. Ведь я тебе это объяснял. Где потерялись мои слова, сынок?

Роберт поднялся, опираясь на трость.

— Если хочешь её вернуть, — сказал он, — начни с того, что узнай её заново. Как незнакомку. Выясни, что она любит, чего хочет, о чём думает. И, возможно, поймёшь, почему она тебя ненавидит.

Он направился к выходу, но у дверей остановился.

— И помни — у тебя может не быть второго шанса. Телиана сильная женщина. Если она решила, что с нее достаточно, переубедить её будет почти невозможно.

Карета отца исчезла за поворотом дороги, а Анмир всё стоял у окна, сжимая в руке холодный сапфир.

Какого цвета у неё глаза?

______________________________

Дорогой читатель!

Поддержите, пожалуйста, книгу.

Мне очень помогут ваши:

- звездочки ⭐ ,

- коммментарии,

- добавления в библиотеку,

- ваша подписка!

14. Как полюбить Телиану?

Поздний вечер застал нас с Илираном в гостиной. За окном моросил мелкий дождь, барабанил по крыше, стекал по стёклам тонкими струйками. Из сада доносилась одинокая песня сверчка — монотонная, успокаивающая. Я убирала последние чашки — сегодня приходили соседи, обсуждали планы на осенний урожай шишек. Дела шли хорошо. Слишком хорошо. Каждый день приносил новых покупателей, новые заказы, новые возможности. Словно сама удача решила поселиться в нашем доме.

Илиран сидел в кресле у камина, задумчиво вертя в руках пустой бокал. Огонь отбрасывал на его лицо подвижные тени, делал похожим на отца в молодости. Долго молчал, глядя в пламя, потом вдруг произнёс, не поднимая глаз:

— Он знает, мама. Знает о твоём даре.

Я замерла, держа в руках поднос с посудой. Мир словно наклонился, поплыл перед глазами.

— Но откуда? — голос мой прозвучал чужим, хриплым. — Я сама узнала совсем недавно, когда…Осеклась, понимая.

Кусочки складывались в картину, которую я не хотела видеть.

— Когда я рассказал тебе, — мягко закончил Илиран, наконец подняв на меня глаза.

Поднос выскользнул из онемевших рук.

Чашки со звоном покатились по полу, но ни одна не разбилась. Ни одна.

Даже сейчас, даже в такой момент — удача.

Везение, которое раньше принадлежало Анмиру.

Я смотрела на целые чашки и чувствoвала, как внутри поднимается что-то горячее, удушающее. Не гнев — нет, гневаться я боялась теперь. Но горечь.

Обида такой силы, что дышать стало трудно.

— Илиран, — сказала медленно, стараясь удержать голос ровным, — почему ты не сказал раньше? Почему никто не сказал раньше? Всё моё детство, юность… Двадцать пять лет брака!

Он поставил бокал на стол и провёл рукой по тёмным волосам — жест, унаследованный от отца. Я видела этот жест тысячу раз, но только сейчас понимала, как много тайн скрывалось за привычными движениями, словами, взглядами.

— Дядя Вериан запретил, — сказал он тихо, будто каждое слово давалось ему с трудом. — Мы все понимали, что ты… чистая, никому зла не желаешь. А если бы мы рассказали, ты была бы не свободна, понимаешь? Контролировала бы каждое слово, каждый поступок, каждую мысль. Боялась бы навредить, причинить боль. Это клетка, мама. Золотая клетка из собственных страхов. Мы не хотели для тебя такого.

Он помолчал, глядя в огонь.

— Но сейчас тебе необходимо знать. После того, что произошло с отцом…

Я опустилась в кресло напротив, чувствуя, как подкашиваются ноги. Сердце билось так громко, что, казалось, заглушало шум дождя. В груди разливалось ощущение, которое я не могла назвать. Не боль — хуже. Пустота. Словно вся моя жизнь была построена на лжи, а теперь фундамент рухнул, и я не знала, что делать с обломками.

— Значит, все знали, кроме меня? — прошептала. — Вся семья?

— Только близкие. Мне дядя рассказал, когда мне исполнилось шестнадцать. Остальные, вероятно, догадывались. Тут сложно не догадаться, знаешь.

Шестнадцать. Тогда Илиран стал другим — более серьёзным, более осторожным в словах. Я думала, это просто взросление. А на самом деле он узнал правду о своей матери и начал скрывать её.

Илиран пересел ко мне, взял