Разрушь меня - Бьянка Коул

— Дай ему немного пожить, — говорю я. — Бог знает, что ему это нужно.

— И это говорит человек, который и двух часов не может прожить без того, чтобы не проверить свой телефон на наличие сообщений от определенного куратора, — бормочет Николай.

Я свирепо смотрю на него, но, к счастью, Алексей слишком занят, издавая звуки поцелуев Эрику через окно, чтобы заметить. В кои-то веки я не тот брат, которого дразнят, и я планирую наслаждаться этим, пока могу.

Глава 22

ТАШ

Я плотнее закутываюсь в свой любимый кашемировый свитер, свернувшись калачиком на диване с бокалом красного вина и последними отчетами о приобретениях, разложенными на кофейном столике. Слова сливаются воедино, когда мои мысли возвращаются к сегодняшнему утру. Он просто проверил свой телефон и практически вытолкал меня за дверь, как будто я была одноразовым трахом.

Мой телефон снова жужжит от его пятого сообщения за два часа. Я даже не смотрю на них. Мне все равно, пусть варится в собственном высокомерии.

Резкий стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть, вино расплескивается в опасной близости от отчетов. Мое сердцебиение учащается, потому что я узнаю этот точный, повелительный стук.

— Уходи, Дмитрий, — кричу я, гордясь тем, что мой голос не дрожит.

— Открой дверь, куколка. — Его голос разносится по комнате — этот раздражающий спокойный тон, от которого мне хочется что-нибудь швырнуть.

— Я занята. — Я прибавляю громкость в своем джазовом плейлисте, надеясь, что он поймет намек.

Еще один стук, более настойчивый. — Нам нужно поговорить.

— О, теперь ты хочешь поговорить? — Я направляюсь к двери, гнев толкает меня вперед. — Что случилось с «Я позвоню тебе позже» перед тем, как выпроводить меня этим утром?

— Открой дверь, и я все объясню.

— Нет. — Я прижимаю ладонь к прохладному дереву. — Ты не можешь относиться ко мне как к неудобству, а затем требовать моего внимания, когда тебе это удобно. Мне надоело играть в твои игры.

Пауза. — Наташа. — То, как он произносит мое имя, тихо, почти нежно, заставляет мой желудок перевернуться. Но я закаляю себя против этого.

— Спокойной ночи, Дмитрий. — Я отворачиваюсь от двери, решив проигнорировать все, что он скажет дальше.

Я замираю от звука поворачивающихся замков. Этот высокомерный ублюдок взламывает замок в моей квартире. Дверь распахивается, и Дмитрий входит внутрь, небрежно держа в руке отмычку.

— Убирайся! — Я хватаю ближайший предмет — декоративную вазу — и размахиваю ей. — Клянусь Богом, я вызову полицию.

— И что ты им скажешь? — Он закрывает за собой дверь. — Что член правления, с которым ты спала, воспользовался ключом, чтобы войти в твою квартиру?

— Это взлом с проникновением, ты, титулованный придурок. — Я поднимаю вазу повыше. — Убирайся, пока я не позвонила.

— Тебе следует сменить замки. — Он делает шаг ближе, не сводя с меня глаз. — Их до неприличия легко взломать. Это опасно.

— О, как мило слышать это от тебя. Теперь ты беспокоишься о моей безопасности? — Я отступаю, пока мои ноги не упираются в диван. — После того, как утром обращался со мной, как с одноразовой игрушкой?

— Поставь вазу, куколка.

— Не называй меня так. И не указывай мне, что делать в моем доме, в который ты только что вломился.

Его челюсть сжимается. — Я просто проверял твою безопасность. На самом деле, для такого богатого человека я ожидал гораздо более современную систему безопасности.

— Прекрати менять тему! Ты не можешь врываться сюда только потому, что решил, что хочешь поговорить. — Я крепче сжимаю вазу. — Какая часть «уходи» была для тебя недостаточно ясной?

Его плечи опускаются, и впервые за все время, что я его знаю, Дмитрий выглядит... неуверенно.

— Я был нужен моим братьям. Чрезвычайная ситуация с одной из наших инвестиций потребовала немедленного внимания. — Он проводит рукой по своим идеальным волосам, взъерошивая их так, что мое сердце замирает. — Я хотел объяснить тебе сегодня утром, но все произошло слишком быстро.

— Ты мог сказать что-нибудь. Что угодно. — Я опускаю вазу, но сохраняю дистанцию. — Вместо того, чтобы проверять свой телефон и практически выпихивать меня за дверь.

— Я знаю. — Он делает еще один шаг ближе, и я ненавижу то, как мое тело реагирует на его близость. — У меня были планы для нас на эти выходные. Такие, при которых я не вставал бы с постели, за исключением случаев крайней необходимости.

Мои щеки вспыхивают от такого намека. — И ты не мог уделить мне тридцать секунд, чтобы сказать мне это?

— Я не... — Он делает паузу, тщательно подбирая слова. — Я не привык к этому, Наташа. Хотеть чьей-то компании помимо физической. К тому, чтобы мне было не всё равно, что кто-то думает, когда мне нужно уйти. — Его льдисто-голубые глаза встречаются с моими. — К тому, чтобы быть настолько поглощённым кем-то, что я едва могу сосредоточиться на работе, потому что постоянно думаю о том, как этот человек пьёт кофе или морщит нос, когда читает.

Я ставлю вазу на место, мой гнев угасает. — Ты заметил, как я морщу нос?

— Я замечаю в тебе все. — Его голос понижается. — И меня ужасает, насколько сильно я хочу продолжать замечать еще больше.

— Значит, ты оттолкнул меня.

— Я запаниковал. — Он сокращает расстояние между нами. — Прости. Я не хочу... Я не часто извиняюсь, но мне очень жаль.

От искренности в его голосе у меня сжимается в груди. Вот стоит Дмитрий Иванов, который одним взглядом может заставить комнату замолчать. Он признает, что запаниковал из-за того, как сильно я ему небезразлична.

Я ставлю вазу на кофейный столик. — Дмитрий...

Прежде чем закончить свою мысль, я сокращаю расстояние между нами и прижимаюсь губами к его губам. На этот раз поцелуй другой — не обычная расчетливая страсть, а что-то честное. Его руки обвиваются вокруг меня, притягивая ближе, как будто он не может вынести никакого пространства между нами.

— Я хочу тебя, — выдыхает он мне в рот. — Не только так. Не только на одну ночь.

Мое сердце колотится о ребра, когда его пальцы перебирают мои волосы. — О чем ты говоришь?

— Для меня это больше не интрижка. — Его ледяные голубые глаза смотрят в мои, лишенные своей обычной настороженности. — Я имел в виду то, что сказал раньше — ты моя, Наташа. Только моя.

Я провожу пальцами по его подбородку. — И что именно значит быть твоей?

— Это значит, что я хочу тебя всю. — Он снова целует меня, глубоко и собственнически. — Твои хмурые взгляды за утренним кофе, твои страстные споры о сохранении произведений искусства, твоя яростная