Мой темный Ромео - Паркер С. Хантингтон

Я не был доволен. И, вероятно, не буду никогда после своего неудачного решения жениться на этой женщине. Но, судя по всему, я обнаружил предел собственной социопатии, потому что все же доплелся до ее чемодана, достал оттуда зубную щетку, тюбик зубной пасты и отнес их Даллас.

Я дал ей принять душ, почистить зубы и прийти в себя, пока сам просматривал новости из мира финансов, сидя в кресле и попивая чуть теплый кофе. Она вышла полчаса спустя с влажными волосами, порозовевшим после умывания лицом и одетая в мою толстовку с капюшоном и логотипом «МИТ», которую, должно быть, стащила из моего чемодана.

Плюхнулась на диван рядом со мной с недовольным и оторопелым видом и принялась уплетать фрукты и бань-ми[31]. Краем глаза я наблюдал, как она смела два подноса с сэндвичами и колой.

Закончив, она огляделась вокруг и вздохнула.

– Я не устала. – Я не отрывал взгляда от газеты. Возможно, если замру, она подумает, что я умер, и перестанет болтать. – Давай потискаемся.

Поскольку она явно была еще сильно пьяна, а я не считал рвотный флер пленительным, то оставил ее провальное предложение без внимания.

– Ну, давай. – Печенька вскочила на ноги и босиком подошла ко мне. Выхватила газету у меня из рук и села верхом. – Я сейчас достаточно пьяна, чтобы тебя терпеть. Такое предложение бывает раз в жизни. Может, оргазм поможет мне заснуть. – Она обняла меня за шею.

– Назови мне хотя бы одну причину тебе помогать.

Она улыбнулась во весь рот.

– Счастливая жена – счастливая жизнь?

И тут кое-что пришло мне на ум.

– Ты когда-нибудь испытывала оргазм?

– Кажется, случайно его себе доставила год назад. – Ее большие невинные глаза округлились.

Именно в такие моменты я вспоминал, что побудило меня ее украсть. Где еще в Америке я мог найти двадцатиоднолетнюю девушку, что была как чистая страница, на которой я мог рисовать, калякать и вытворять все что пожелаю?

Я немало упрекал Оливера за то, что он счел ее сестру привлекательной, но, честно говоря, Даллас была такой же невинной и запретной. Огражденной от внешнего мира.

Это разожгло во мне любопытство.

– И чем ты при этом занималась?

– Каталась на мотоцикле.

Я поджал губы, чтобы не расхохотаться.

– Не смейся. – Она нахмурила брови и хлопнула меня по груди. – Там была вся моя семья. У меня вырвался стон, и мама подумала, что я потянула лодыжку. Пришлось притвориться, будто мне и правда больно, и даже целый час прихрамывать. Было ужасно утомительно. – Неужели я правда чуть не рассмеялся впервые с тех пор, как мне исполнилось четыре, и все из-за этой маленькой занозы?

– Слезь с моих колен.

– Может, лучше ты залезешь на меня? – Она повиляла бровями. И задницей.

– Ты слишком пьяна. Не говоря уже о том, что я пьян недостаточно.

Ее нетрезвое состояние – единственное, что мешало мне заставить ее кончить на мои пальцы. Увы, то, что я видел, как из этого рта извергаются полностью переваренные макароны, корзиночки и заварной крем, не отвратило меня от желания почувствовать, как он обхватывает мой член.

Обычно я не понижал свою планку до уровня «живая: необязательно» (такое больше в духе Олли), но Печенька казалась мне на удивление соблазнительной. Когда Шеп сказал, что его дочь неотразима, мне захотелось рассмеяться. Теперь мне было скорее тревожно, чем смешно.

– Неужели ты не понимаешь? То, что я напилась, – лучшее, что могло с нами случиться. – Она хлопнула меня ладонями по груди. – Давай займемся сексом. Я даже не буду возражать, что это случится с тобой. Я уже давно хочу лишиться девственности. – Сейчас не время говорить ей, что ее девственность будет понапрасну подарена моим пальцам (или языку, если расщедрюсь).

– Уйди с моих колен.

Как правило, я получал огромное удовольствие, когда целиком и полностью контролировал ситуацию. Но в случае с Даллас, по непостижимой для вашего покорного слуги причине, необходимость оставаться в этом образе казалась обременительной.

Она потерлась киской, прикрытой только тонкими стрингами, о мой член. Конечно, я был возбужден. Ей было достаточно находиться в том же штате, чтобы вся кровь прилила к моему члену.

Даллас повела бедрами, и ее киска снова прошлась по всей длине моего достоинства.

– Почему я должна тебя слушать, раз ты никогда меня не слушаешь?

Я напряг челюсти.

– Потому что я очень близок к тому, чтобы аннулировать брак и отправить тебя обратно в Чапел-Фолз, где ты выйдешь за какого-нибудь фермера.

Она снова хлопнула меня по груди.

– Воспользуйся мной, черт тебя подери!

Мне хотелось схватить ее за шею, зацеловать до смерти и трахать через нашу одежду, пока она не кончит так сильно, что будет кричать. Пока не охрипнет. А потом опустить ее между своих бедер и кончить на этот изящный вздернутый носик, девчоночьи веснушки и большие, как у мультяшного животного, глаза.

Но мне не хватало духу сделать то, о чем она потом может пожалеть. Хотя меня нельзя обвинить в том, что мне близко благородство, все же под неоднозначным согласием я подвел черту. Особенно когда было прискорбно очевидно, что очень скоро я заполучу ее на своих условиях.

Я уже собрался усадить Даллас обратно на диван, как вдруг она уткнулась лицом мне в шею.

– Если собираешься пить мою кровь…

Тихий храп прервал мою незаконченную угрозу. А потом я почувствовал слюни. На своей шее. Господи Иисусе. Она заснула прямо на мне. Притом что мой стояк все еще у нее между ног. Разумнее было бы положить ее на диван и вернуться к своим делам. Так я и собирался сделать. Встать и избавиться от нее.

Вот только не стал этого делать.

Возможно, потому, как не мог рисковать, что она проснется и у нее начнется новый приступ словесной диареи. А может, потому, что ощущение ее теплой киски на члене было не самым плохим в мире.

Какой бы ни была причина, я позволил ей спать на мне. А сам стал читать «Уолл Стрит Джорнал» и благодарить свою счастливую звезду за то, что рядом хотя бы не было Оливера и Зака, которые стали бы допекать меня по поводу того, какая у меня дикая жена.

Ничего, я ее приручу.

В конце концов, в клетку я ее уже посадил.

Глава 27

= Ромео =

Четыре часа спустя моему временному душевному равновесию внезапно настал конец. Печенька проснулась и была