Отец подруги, или Влюблен без памяти - Виктория Победа

густые темно-русые волосы, зачесанные на бок, большие светло-карие глаза, острые, четко очерченные скулы и легкая небритость на подбородке и щеках.

Симпатичный, правда, взгляд бешеный. И бешенство это явно направленно на Машу.

— Какого черта я не могу до тебя дозвониться? — грохочет так, что я невольно вжимаю голову в плечи и настороженно кошусь на Машу.

Ее, в отличие от меня, этот звериный рев вообще не трогает. Ни одна мышца на лице не дрогнула. Вот это я понимаю — выдержка.

— Я понятия не имею, почему вы не можете до меня дозвониться, вот мой телефон, включен и полностью заряжен, — она берет со стола свой мобильник и демонстрирует мужчине, своим спокойствием вызывая восхищение у меня и раздражение — у мужчины.

— Я не понял, ты сейчас намекаешь, что это у меня проблема? — гнев из него буквально сочится, мне кажется, что я его собственной кожей ощущаю.

Господи, нет, я слышала о людях с мощной энергетикой, но этот… Да он же просто атомная бомба замедленного действия.

Довольно просторная приемная с его присутствием кажется крохотной тесной комнатушкой, из которой хочется поскорее убраться, роняя тапки.

— Я этого не говорила, — все так же, не моргнув глазом, парирует Маша.

Я, к своему стыду, с интересом наблюдаю за развернувшейся сценой.

— Ты должна быть на связи всегда, Маша. Всегда — это значит постоянно, всякий раз, когда ты мне понадобишься, раз уж тебя нет на рабочем месте, — подходит ближе, ставит руки на стол и впивается своим разъяренным взглядом в секретаря.

— Меня нет на рабочем месте, потому что у меня их два, если вы помните, — а вот теперь и Маша начинает терять терпение, — кстати, знакомьтесь, Кира Константиновна, с сегодняшнего дня — личный помощник Богомолова, — выдает на одном дыхании.

Мужчина переключает внимание на меня, и исходя из выражения его лица, складывается впечатление, что он только сейчас меня заметил.

У меня даже поздороваться не хватает сил, а потому я просто киваю.

— Вячеслав Павлович, — тем временем продолжает Маша, — заместитель твоего босса, — представляет мне мужчину.

Он еще пару секунд сверлит меня взглядом, потом едва заметно кивает и снова обращается к Маше.

— Так почему ты все еще здесь?

— Потому что Киру нужно ввести в курс дела.

Ой-ё.

Еще не хватало врага в лице этого человека.

— И этим должна заниматься ты?

— А вы здесь кого-то еще видите? — огрызается Маша, все же потеряв терпение.

На несколько секунд в помещении повисает тишина. Тяжелая такая, осязаемая. И воздух как будто становится гуще.

Мужчина еще раз проходится по мне взглядом, отходит от стола и, пробормотав что-то себе под нос, направляется к кабинету Владимира Степановича.

Один стук — и скрывается за дверью кабинет.

С уходом этого энергетического вихря мне становится значительно легче дышать.

— Это что сейчас было? — интересуюсь шепотом.

Маша меня не слушает, таращится на дверь.

— Маш?

— А? — вздрагивает. — Что? Ты что-то спросила?

— Я говорю, это что было?

— А это, — она пожимает плечами, — это мое непосредственное начальство.

— Ты шутишь? Вот он? Как ты…

— Как я с ним работаю? — предвидит мой вопрос и с улыбкой добавляет: — Да вот как-то так, несколько лет уже.

Я молча перевариваю ее слова и прикидываю, как долго бы продержалась на ее месте.

Не продержалась бы. Вообще. Ни дня.

— Да он неплохой, когда не бесится, — он начинает смеяться.

То ли ей действительно смешно, то ли это нервное.

— И часто он бесится?

— Почти всегда, да нет, Кир, ты не обращай внимания, так-то он хороший, громкий просто, иногда чересчур.

Словно в подтверждение ее словами из кабинета Владимира Степановича доносятся голоса. Общение за дверями, очевидно, проходит на повышенных тонах.

Спустя минуту дверь распахивается, в приемную выходит еще более злой Вячеслав Павлович.

— В мой кабинет, живо, — бросает Маше, и вылетает из приемной так же стремительно, как и залетел.

— А ведь день начинался неплохо, — она усмехается и встает со своего кресла.

— Ты серьезно пойдешь к нему, когда он в таком состоянии? — я неверяще смотрю на девушку.

— Так это его нормальное состояние, — берет со стола телефон и какие-то бумаги, — я вернусь, ты пока, не знаю, чаю попей или сходи перекусить.

Стуча каблуками, она выходит почти следом за своим бешеным боссом, оставляя меня в одиночестве и полном недоумении. Если до этого момента я думала, что сложно будет мне, то теперь понимаю: все действительно познается в сравнении.

Стоит мне только додумать эту мысль, как из кабинета появляется Богомолов собственной персоной.

— Ушли? — интересуется, стоя у своей двери.

Я киваю нерешительно.

— Ну слава Богу, и так с утра голова раскалывается, — подходит к столу, за которым я сижу, — видишь, я не самый плохой начальник, может быть и похуже, — ну издевается же.

— Он ее не прибьет? — вырывается у меня против воли.

— Кто? Славка? Нет, конечно.

— Но он… — никак не могу подобрать слова, только кошусь на выход из приемной.

— Он просто от ревности бесится, — несколько ошарашивает меня Богомолов.

— В смысле? — хмурюсь. — Он Машу ревнует, что ли?

— Нет, Кир, он меня ревнует, — наклоняется, расставив руки на столе, — ну, конечно, Машу. Дурак просто, но это лечится.

— Как? — я зачем вообще это спросила? Серьезно?

— Я тебе потом расскажу, а лучше — покажу.

— В смысле?

Он вздыхает, смотрит на меня с улыбкой и снисхождением, а потому спрашивает совершенно неожиданно:

— Ты завтракала сегодня, чудо?

— Я… — теряюсь.

— Ясно, поехали, малыш, позавтракаем, что ли, одевайся.

Он уже собирается вернуться в свой кабинет, когда я, вернув себе способность говорить, произношу тихо:

— Я с вами не поеду, — звучит, конечно, по-идиотски.

Богомолов на мгновение замирает спиной ко мне, а