Отец подруги, или Влюблен без памяти - Виктория Победа

— Здравствуйте, — произношу едва слышно.

В горле мгновенно пересыхает, язык едва шевелится.

— Привет, Кир, рад тебя видеть, — отвечает с той же обаятельной улыбкой на губах.

Я, ободренная его приветливым выражением лица, даже открываю рот, собираясь сказать, что тоже рада его видеть, но вовремя себя одергиваю.

Идиотка!

Серьезно? Тоже рада его видеть?

Чувствуя себя невероятно глупо, я только молча киваю в ответ.

— Ну так что, не передумала?

Не зная, что ответить на его вопрос, я только бросаю на него умоляющий взгляд. Передумала!

Более того, я вообще не должна была сюда приходить!

— Пойдем.

Наверное, он тоже чувствует растущее напряжение, что вот-вот начнет искрить, а потому, кивнув в сторону лифтов, обходит меня и двигается к посту охраны.

Я здороваюсь с двумя большими дядьками, немного сконфузившись под их сканирующими взглядами. Они о чем-то переговариваются с Богомоловым, звучат какие-то ничего не значащие общие фразы, в суть которых я не вникаю. Просто терпеливо жду, пока меня проверят на наличие запрещенных предметов.

— Ты чего такая напряженная, Кир? — голос Владимира Степановича заставляет меня вздрогнуть, когда двери лифта закрываются, ограждая нас от всего остального мира.

В маленьком, сейчас кажущимся слишком тесном пространстве кабины лифта мне становится совсем нечем дышать. В нос как назло ударяет запах дорогого мужского парфюма.

— Кир?

Сглотнув скопившуюся во рту слюну, я неуверенно кошусь на мужчину и пожимаю плечами.

Как я вообще позволила себе оказаться в таком положении?

К счастью, лифт наконец останавливается и раздвигает перед нами двери. Кажется, я очень громко выдыхаю, что, конечно, не остается незамеченным.

Наверное, мне было бы проще, не встреть я его в холле.

Хотя кого я обманываю. Рядом с ним проще в принципе быть не может!

Мне надо убираться отсюда как можно быстрее, и не показываться больше на глаза этому мужчине.

Не издавая ни звука, я иду вслед за Владимиром Степановичем вдоль длинного коридора, почти до самого его конца.

— Проходи, — он открывает передо мной дверь, жестом пропускает меня вперед и заходит следом.

Переступив через порог, я оказываюсь в большой светлой приемной.

— Доброе утро, Владимир Степанович, — из-за стола поднимается невысокая, огненно-рыжая девука примерно того же возраста, что и я.

Я на мгновение зависаю на ее глазах. Изумрудных.

— Привет, Маш, — приветствует девушку Богомолов, — твой еще не пришел? — улыбается, а вот девушка, кажется, его радости не разделяет.

Вежливая улыбка мгновенно испаряется с ее лица.

— В пробке застрял, — буквально цедит в ответ.

Я понятия не имею, о ком идет речь, но этот кто-то явно выводит ее из себя.

— Понял, знакомься, это Кира, — представляет меня девушке.

— Здравствуйте, — здороваюсь, слегка теряясь под ее взглядом.

Она хмурится несколько секунд, во взгляде отражается мыслительный процесс.

— Мария, — наконец отвечает сдержанно, все еще глядя на меня с каким-то странным недоверием, даже непониманием. — На собеседование? — переводит взгляд на Богомолова, голос ее слегка подрагивает.

— Совершенно верно.

Она собирается сказать что-то еще, судя по слегка разомкнувшимся губами, но в итоге ничего не произносит, только смотрит на нас растерянно. И мне вот эта ее реакция совсем не нравится. Я едва порог переступила и уж точно ничего не успела сделать, чтобы вызвать столько недоумения и немых вопросов на лице незнакомого человека.

— Сделаешь нам кофейку? — почти по-дружески обращается к ней Богомолов, потом переводит взгляд на меня. — Или тебе чаю?

— Нет, — качаю головой, прочищаю горло, — в смысле, мне ничего. Ничего не надо.

— Совсем ничего?

— Нет, спасибо, — отвечаю уверенно, потому что совершенно точно не собираюсь тут задерживаться, даже на чашку чая.

Я пришла, потому что Сашка просила прийти. Я пообещала. Обещание выполнила. Мне здесь явно не место, сейчас я осознаю это особенно четко. Не тот уровень.

— Тогда один кофе, Маш, без молока, покрепче.

Девушка наконец отмирает и кивает.

— Пойдем в кабинет, Кир, — он кивает на закрытую дверь слева от меня.

Я иду, едва передвигая ногами и чувствуя на себе пристальный взгляд Марии.

Как только мы входим в кабинет, Владимир Степанович закрывает дверь, без слов помогает мне снять куртку, я не сопротивляюсь, и кивком указывает мне на одно из кресел, расположенных у большого стола.

— Присаживайся.

Еще несколько минут, я объяснюсь и уйду.

Прохожу к столу, сажусь на кресло. Вопреки моим ожиданиями, Владимир Степанович не занимает место по другую сторону стола, а устраивается рядом, присев на его край, лицом ко мне. Я и так себя неловко чувствовала, а теперь, когда он так близко и нависает надо мною скалой, и вовсе не знаю, куда себя деть.

— Ну рассказывай.

— Что?

— Зачем опять меня избегаешь?

Глава 25

Я смотрю на него оторопело, слегка приоткрыв рот и не зная что ответить на его вопрос.

И как им это удается? Что отец, что дочь! Так просто застают меня врасплох.

— Ну так что, малыш? — он подмигивает, складывает руки на груди, не сводя с меня своего смеющегося взгляда.

Улыбается, чуть прищуривается, под глазами у него тотчас же появляется тонкая паутинка морщинок.

Это прозвище в который раз вгоняет меня в краску.

— Не называйте меня так, пожалуйста, — говорю очень тихо, почти шепотом, и взгляд отвожу, просто потому что не выдерживаю.

Не могу смотреть ему в глаза.

Мне кажется где-то на уровне подсознания, что стоит ему только заглянуть в мои, он тотчас же прочтет все мои мысли.

Он и так понимает все. Во всяком случае тогда понял, в те моменты неловких и постыдных ситуаций. Не мог не понять. Слишком взрослый и слишком опытный.

— Не нравится? — наклоняется ко мне.

— Просто это странно, — качаю головой и давлю в себе желание обнять себя руками.

Я буквально прикладываю титанические усилия, чтобы заставить себя посмотреть на него. И делаю я это очень не вовремя, потому что лицо его находится непозволительно близко. Я на мгновение перестаю дышать, сжимаю в пальцах ремешок своей несчастной сумочки. А Богомолов, словно издеваясь или испытывая меня на прочность, не торопится отдаляться.

— Так зачем ты меня избегаешь?

— Я не избегаю, — врать у меня получается плохо.

— Нет? — он иронично изгибает бровь. —