Замужем за немцем - Света Беккум

– Дорогая фрау, – начал он унылым голосом. – Согласно отчёту старшей медсестры Богухвалы, вы не смогли освоить полный объём сестринской работы. И я, соответственно, не могу дать вам полноценную характеристику.

– Что это значит? – с тоской спросила я, понимая в глубине души, что проиграла.

– Вы не освоили работу на компьютере. Нашу специальную больничную программу. Предлагаю вам продолжить практику до полного завершения, согласно параграфа… статьи…

Но дальше я его уже не слушала. С красными пятнами на щеках я поспешила к Богухвале.

Это был момент триумфа, сладкий и долгожданный «момент истины», о котором полячка Богухвала, вероятно, мечтала все полгода со дня нашей встречи.

– А ты что же себе думала? – зашипела она зловеще в моё отчаянное лицо. – Ты думала, за полгода с булочки на зарплату перескочить? Да ты знаешь о том, что я в своё время полтора года немцам попы мыла! Молчала, угождала, унижалась. Несла самую тяжёлую работу, плакала по ночам, прежде чем они меня признали?! А ты думала, что ты самая умная? Иди работай дальше.

– Богухвала, что я тебе сделала, зачем ты так?! Я же старалась…

– Этого мало, детка. Будешь ещё год бесплатно пахать, а там посмотрим.

Я тихо ревела в раздевалке, примостившись на стульчике возле одинаковых железных шкафчиков, Татьяна пыталась меня утешить:

– Мне было уже за тридцать, когда я в медучилище пошла – ох и тяжело мне пришлось! Поблажки никакой никто не делал, а как раз наоборот – так и выжидали, выдержу или рухну на полпути. Специально валили на экзаменах. И я учила по ночам чуть ли не до обморочного состояния. Не любят они нас.

Подобное выражение я уже неоднократно слышала от наших переселенцев и потихоньку начинала привыкать к этой мысли.

– Таня, а почему так много иностранок? Немки-то где?

– Работа тяжёлая, а платят мало. Местные за такие деньги лучше дома будут сидеть или, в крайнем, на полставки. А иностранки тащат на себе молча, как рабочие лошадки. У всех уже по двести часов переработки, за которые денег не заплатят. Вот и приходится хитрить с больничными листами, чтобы хоть немного продыху себе давать. А про санитарок здесь никто никогда и слыхом не слыхивал! Политика такая – искать добровольных помощников.

Всё понятно. Конечно, я слышала каждый день по телевизору, что у обычных городских больниц давно нет денег. Согласно статистике, каждая вторая больница Германии schreibt rote Zahlen, то есть нерентабельна.

На семейном совете Лёвушка рвал и метал, оскорблённый в лучших чувствах за свою красавицу и умницу Светушку.

Никаких аргументов принимать он не хотел. Он хотел видеть свою молодую жену вновь спокойной и счастливой и гулять с ней в выходные по дорожкам парка. Или сидеть тёплыми августовскими вечерами на своём широком балконе. Поэтому он позвонил Херр Шранку:

– Будьте любезны, пришлите нам характеристику. Мы увольняемся!

– Да ради бога. Всего вам самого доброго!

Последний день работы выдался тяжёлым. Мало того, что я чувствовала себя обманутой и использованной по полной программе, так ещё и пациенты в этот день звонили в свои кнопки как умалишённые. И больше всего старалась внезапно ожившая бабушка «божий одуванчик».

Её опять привезли накануне, только теперь с диареей.

Осмотревший её доктор прописал ей голодовку. И бабушка находилась в полнейшем недоумении – время завтрака в разгаре, а её никто не кормит!

Упаковывая её в памперс, я пыталась объяснить ей ситуацию, но тщетно. Она совсем не хотела меня слушать и молча жала на звонок, требуя свой законный больничный бутерброд.

Дежурная сестра, посовещавшись недолго со своей совестью, убрала от неё кнопку вызова подальше.

И тут случилось чудо.

Безразличная к гигиеническим процедурам и безмолвная обычно бабушка заговорила!

Сначала тихо: «Сестра, сестра», потом всё громче. Так что к обеду (и к окончанию моей смены) её тревожный голос раздавался уже по всему отделению:

– Помогите! Сестра! На помощь!

Но перегруженные работой сёстры молча пробегали мимо. И только сердобольная, добровольно-принудительная русская практикантка Светлана, работающая без расчёта на денежное вознаграждение, а лишь с тайным ожиданием благодарного взгляда нуждающегося в помощи, изредка заглядывала к ней в палату, сочувственно поправляя одеяло.

Мы много пережили вместе с ней за это время. И мне было опять её искренне жаль.

Она дрожала от голода, мычала, сердито смотрела мне в лицо и наконец, надышавшись обеденными запахами и поняв окончательно, что ничего не дадут, вдруг набрала в себя побольше воздуха и завопила на чистом немецком языке:

– Уберите от меня эту русскую! Я не могу больше видеть её рожу!

Я молча прошла в сестринскую комнату, взяла свою сумочку из шкафа и, проходя мимо женской палаты к выходу, печально усмехнулась и помахала ей рукой в приоткрытую дверь:

– Всего вам самого доброго!

Глава десятая. Дискотека

«Розовые розы, а-а-а,

Светке Соколовой, у-у-у,

Светке Соколовой —

Однокласснице мо-е-и-ей».

Разноцветные огни мелькали под потолком огромного танцпола, на нашем столике играли бликами бокалы, украшенные маленькими бумажными зонтиками, и я давно уже не была такой красавицей!

Я не знала точно, можно ли было назвать коктейльным моё новое платье – с цветами по синему шёлку, отрезное по талии и без рукава. Но настроение у меня было точно коктейльное! И не только после двух бокалов, а уже с самого начала, как только мы со Златой появились на входе русской дискотеки «Элвис».

Дискотека была «для тех, кому далеко за», поэтому мы обе чувствовали себя как рыбы в воде.

Мало того, что девушки выглядели как кинозвёзды на Каннском фестивале – в шикарных платьях, с тщательно уложенными волосами, на шпильках и при макияже. Но и непривычно многочисленные парни тоже были хоть куда – чистенькие, напомаженные, с модными ёжиками на головах и пахнущие дорогим парфюмом.

К тому же все говорили на русском языке и танцевали одинаковыми знакомыми движениями под ритмы «Дискотеки 80-х».

Сердце моё стучало быстрее, и я была на седьмом небе от восторга. Наша музыка, наше время и наши люди!

Наконец-то.

Впрочем, Злата уже давно предлагала мне оторваться в её любимом клубе. Но сначала я была на практике, потом мы с Лео ждали злополучной характеристики, и мне было недосуг.

И вообще, я была не очень уверена, что Лёвушке это понравится, несмотря на его позицию демократа и борца за равноправие полов.

Наверное, без особой причины ему бы точно не понравилось. Но эту дискотеку я, конечно, заслужила.

Все четыре года с момента нашего знакомства я вела себя примерно и даже образцово-показательно.