Жаркое соперничество - Рейчел Рид

— Все в порядке?

— Что? Да. Конечно. А с твоим отцом все в порядке?

— Да, — ответил Розанов, слишком поспешно и немного пренебрежительно. — Все прекрасно.

— Он...

— Ты не ешь, — перебил он, жестом указывая на нетронутую тарелку с едой на журнальном столике перед Шейном.

— Извини. Все хорошо. Я просто... отвлекся на игру.

Розанов кивнул. Они вернулись к просмотру матча, и на этот раз Шейн постарался доесть свою порцию. Во время еды он украдкой поглядывал на Розанова, как будто видел его впервые.

О боже. Какого хуя?

Матч завершился, следом началась трансляция одной из игр Западной конференции. Розанов убрал посуду и, вернувшись из кухни, пролез между Шейном и спинкой дивана. Усевшись и слегка повернувшись, он обнял его одной рукой и прижал к груди. Шейн был удивлен, но поддался охотно. Очень охотно.

Отдыхать вот так вместе с Розановым, в его объятиях, в его доме, смотреть хоккей, наевшись еды, которую тот приготовил... это было именно тем, чего им не следовало делать. Это свойственно парам.

Но грудь Розанова была такой теплой и уютной, Шейн слышал, как бьется его сердце, прижимаясь к ней ухом. Розанов лениво перебирал пальцами его волосы, делая Шейна сонным и беспричинно счастливым.

В конце концов он положил свободную руку на бедро Шейна, обхватил его член через джинсы и принялся массировать своей большой и умелой ладонью. Член быстро откликнулся. Когда выпуклость уже едва не грозила порвать джинсы, Розанов расстегнул пуговицу на ширинке и осторожно потянул молнию вниз. Шейн не удосужился надеть обратно трусы, поэтому его член вырвался наружу, а Розанов начал лениво дрочить его в невыносимо медленном темпе.

Шейн извивался в объятиях Розанова, даже слегка толкался бедрами, пытаясь заставить того ускориться. Он терся о выпуклость на спортивных штанах, которую чувствовал задницей, надеясь, что это вызовет у Розанова больше желания. Тот не поддался на провокацию. Он был безумно нежен и терпелив и даже начал покрывать невесомыми поцелуями волосы Шейна.

Шейн не понимал, зачем вообще позволил Розанову вести. Он перевернулся и крепко его поцеловал. В таком положении Шейн возвышался над ним и мог запустить пальцы в его волосы, запрокинуть его голову и наброситься на его рот так неистово, как и хотел. Его внезапная агрессия вызвала у Розанова удовлетворенный стон, а Шейн захотел большего; он захотел проверить, сколько стонов и проклятий сможет из него извлечь.

Усевшись на колени Розанова, он сжал бедра, удерживая его на месте, и уткнулся членом ему в живот.

— Почему я так нуждаюсь в этом? — пробормотал в губы Розанову, надеясь, что тот не услышал.

— В чем? — спросил Розанов, как будто даже не догадывался. Шейн не ответил. Вместо этого он приподнялся и вытащил его член. — Блядь, Холландер. — Розанов откинул голову на спинку дивана, а Шейн, воспользовавшись возможностью, поцеловал, облизал и прикусил его шею. После чего заключил оба их члена в ладонь и начал дрочить. — Да. Сделай это, — стонал Розанов. Дрочка насухую оказалась немного грубой, но это было именно то, чего хотел Шейн. Розанов выгнулся под ним, давая понять, что тоже хотел именно этого. Шейн снова припал к его рту и дико, неистово поцеловал. — Подожди!

Розанов схватил его за запястье, остановив тем самым яростные движения. Он поднес его ладонь к губам и сплюнул в нее. Это было отвратительно. Но вместо того, чтобы скорчить гримасу или возмутиться, Шейн обнаружил, что это его безумно возбуждало.

Слюна не особо добавила скольжения, но собственный член Шейна уже вовсю сочился предсеменем, чтобы компенсировать это. Он стал дрочить быстрее, упираясь лбом в плечо Розанова. Шейн был почти на грани, а, тот не отставал, судя по тому, как двигал бедрами и что-то бормотал по-русски.

— Тебе это нравится? — прорычал он. — Ты собираешься кончить мне в руку, Розанов?

— Заставь меня, блядь, Холландер.

Шейн почти задыхался, его движения сбились с ритма, ладонь онемела. Он был так близок...

— Давай, — прохрипел он.

Розанов на мгновение затих, после чего прошептал: «О Боже. Шейн...», и кончил, оросив горячими струями ладонь Шейна. Тот кончил почти сразу же следом. В ушах не переставало звучать его собственное имя, произнесенное с придыханием и с русским акцентом.

Они оба пытались отдышаться в объятиях друг друга, ожидая, пока их сердцебиения замедлятся. Но Шейн подозревал, что его сердце никогда больше не сможет биться ровно.

Шейн. Он назвал меня Шейном.

Он отодвинулся, чтобы взглянуть в лицо Розанову, и был потрясен, увидев, что тот смотрел на него с тем же ужасом в глазах, который ощущал Шейн в груди.

— Илья, — едва слышным шепотом вымолвил он.

Илья не ответил. Вместо этого он обхватил Шейна за затылок и грубо поцеловал. Это было своеобразное извинение?

О нет. Блядь. Нет.

Когда они оторвались от губ друг друга, Илья прижался лбом ко лбу Шейна. Они оба просто тяжело дышали. Шейн держал лицо Ильи в ладонях, а Илья гладил его по спине.

Следовало ли Шейну что-то сказать? На самом деле он не услышал никаких признаний. Никаких громких заявлений. И никаких вопросов.

Шейн отпустил Илью и встал.

— Я должен идти.

«Идти» было слишком мягко сказано. Шейну нужно было валить оттуда. Немедленно. Бежать, чтобы пятки сверкали. Он неуклюже натянул джинсы, пошатываясь, попятился к двери, прочь от Ильи. Черт, где я бросил свои трусы?

— Идти?

— Да... Я... я не должен оставаться. Я не могу. Мы не можем. Это...

Илья пошевелился на диване и уселся в непринужденной позе, положив руку на спинку, а лодыжку закинув на колено.

— Это ерунда, Холландер.

Снова Холландер. Ты называл меня Шейном.

— Я знаю. Просто... утром у нас встреча с командой. Я забыл.

Это рассмешило Илью. Но в его улыбке не было тепла.

— Ты забыл о встрече с командой? Ну конечно.

Шейн уже стоял у двери, обуваясь в кроссовки. Похер на трусы, ему нужно было уходить.

— Спасибо за тунца. М-м...

Илья громко вздохнул и поднялся с дивана. Шейн застыл на месте, с ужасом глядя, как он медленно подходил. Оказавшись рядом, он потянул за край его футболки, поправляя ее.

— Доброй ночи.

Шейн встретил его пристальный взгляд. Глаза Ильи призывали остаться, боже, как Шейн хотел принять это предложение.

— Доброй ночи, — почти шепотом ответил он.

Огонек в глазах