Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова

— Я?! — ужаснулась Трошкина.

— Ты! И не спорь, мы очень спешим, мне еще на работе надо будет появиться хотя бы до полудня!

— Но...

— Трошкина, как тебе не стыдно! Где твое врожденное русское гостеприимство? Вот сидит ребенок из самой Америки, он измучен жизнью в условиях урбанистической цивилизации, ему жизненно необходимо припасть к истокам, к природе, а ты этому противишься?!

— Ты так ставишь вопрос?

Трошкина испытующе посмотрела на ребенка из Америки. Ребенок, измученный прекрасным аппетитом, припал к чашке, потом сунул в рот последнее печенье и очень своевременно спросил:

— А еще кушать есть?

— Бедный мальчик! — растрогалась Алка. — Кузнецова, у тебя в доме нет еды?

— Еда всегда есть там, где папуля!

Я тихо ухмыльнулась, уже не сомневаясь, что в Бурково мы окажемся в самое ближайшее время. Моя подружка — добрая девушка, которая не допустит, чтобы маленький ребенок страдал от голода.

Я сбегала в квартиру Кулебякина за запасным комплектом ключей от его машины, Алка сходила к себе и переоделась. Майкл прикончил завтрак. Можно было ехать.

В ряду замечательных водителей моя подруга Алла Трошкина находится где-то между неистовым гонщиком Шумахером и Емелей, довольствовавшимся катанием на тихоходной печи (несколько ближе к сказочному герою, пожалуй). Скоростной режим она выбирает очень тщательно — в отличие от маршрута. Вместо того чтобы провезти нас кратчайшим путем по городским магистралям, Алка, панически боящаяся пробок, петляла по тихим улочкам и переулкам. В результате мы все равно потеряли кучу времени и приехали в Бурково только к одиннадцати часам.

Ребенок в машине задремал, поэтому первый акт презентации заокеанского младенца нашему семейству прошел без его участия.

— Прошу любить и жаловать — Майкл! — торжественно возвестила я и распахнула заднюю дверцу «Ауди».

Из нее немедленно вывалилась загорелая детская ножка.

— Какая прелесть! — умилилась мамуля.

— Как он похож на маленького Зяму! — растрогался папуля, рассматривая ангельское личико спящего.

— Именно это меня и тревожит, — пробормотала я.

— Тихо, тихо! Отойдите! — зашептала бабуля. — Вы разбудите ребенка, он проснется, увидит вокруг себя незнакомых людей и испугается!

— Это вряд ли, — возразила Алка.

Майкл успел произвести на нее большое впечатление еще на стадии посадки в машину. Проходя мимо газона, на котором, растянувшись, спал утомленный солнцем бродячий пес, мой племянник громко спросил:

— О, эта собачка мертвая? — и затем развил тему серией уточняющих вопросов о том, где будет собачкина могилка и кто станет ее хоронить, а также увлекательным предложением немедленно принять самое активное участие в организации этого процесса.

Алка имела неосторожность признаться, что ей лично мало что известно о традициях захоронения четвероногих, и нарвалась на десятиминутную лекцию о трудовых буднях заокеанских кладбищ для домашних животных. Даже с поправкой на неважный русский язык рассказчика, эта печальная повесть производила большой эффект. Малодушная Трошкина тут же прониклась уважением как к эрудиции, так и к крепости нервной системы нашего ребенка.

Папуля на руках вынес Майкла из машины, уложил его на диване в доме и на цыпочках побежал заканчивать приготовление праздничного завтрака. С кухни тянуло упоительными ароматами малины, шоколада и ванили. Мы с Трошкиной переглянулись, и Алка спросила:

— Ин, а тебе обязательно надо быть в офисе к двенадцати часам?

По голосу было слышно, что она надеется услышать «нет».

— Нет, — сказала я, чтобы ее не разочаровывать.

Мы помогли папуле накрыть на стол и стали ждать пробуждения маленького гостя и успешного завершения папиных кулинарных трудов. Они подоспели к столу одновременно — Майкл и тысяча первая папулина вариация на тему гурьевской каши.

Очаровательного заспанного ребенка и распаренного папулю с закопченным чугунком собравшиеся за столом встретили аплодисментами, на что чугунок никак не прореагировал, польщенный папуля раскланялся, а Майкл солнечно улыбнулся, громко поздоровался и пошел в обход стола, знакомясь с каждым из присутствующих лично и при этом зачем-то собирая со стола вилки. Их он отнес в кухню, продемонстрировав хорошие навыки ориентирования на малознакомой местности.

— А как же мы будем кушать салат с крабовыми палочками? — запоздало удивилась мамуля.

— В печальном молчании, поминая добрыми словами каждого покойного краба, — невесело сострила я.

Но смысл этой шутки начал доходить до трапезничающих лишь после того, как Майкл совершил еще одно турне вокруг стола, аккуратно накрывая наши стаканы с березовым соком хлебными ломтиками.

— О, господи! — мрачнея, обронила бабуля.

— Аминь! — без промедления отозвался ее правнук.

— Я не думала, что это настолько серьезно, — вздохнула бабуля. — Пожалуй, надо было вас предупредить насчет семейного бизнеса этих Томпсонов. Он у них респектабельный, но специфичный...

— Видимо, элитный клуб секты сатанистов? — предположила я.

Мамуля поперхнулась березовым соком.

— Почти, — бабуля снова вздохнула. — Похоронная контора!

— О, как интересно! — откашлявшись, вскричала наша сочинительница ужастиков. — Мишенька, я обязательно должна почитать тебе свои рассказы!

— Мама! — возмутилась я.

— Бася! — воскликнул папуля.

— Варвара Петровна! — подключилась Алка.

— А что — мама? Что — Бася? — хладнокровно ответствовала великая писательница, с аппетитом черпая большой столовой ложкой ритуальную гурьевскую кашу. — Я чувствую, что слабовата в описании кладбищенских сцен, и для дальнейшего профессионального роста мне катастрофически не хватает аргументированной критики.

— Где катастрофа? — оживился Майкл.

Мамуля улыбнулась как сытый вампир. А слабонервная Трошкина положила ложку, умоляюще посмотрела на меня и сказала:

— Все, я сыта! — не уточнив при этом, чем именно.

Мы оставили милого Майкла на попечении любящих родственников и поехали назад, в город.

2

Тимофей Гопак, одетый в чужие дачные наряды, хромал по обочине дороги, ведущей в краевой центр, и сиплым шепотом проклинал свое невезенье.

Владельцы дачного домика, в котором рецидивист отсиживался после побега и отлеживался после ранения, имели четкие понятия об отдыхе на лоне природы. Хозяин явно тяготел к богемному ничегонеделанию, в связи с чем его дачный гардероб состоял из большого количества укороченных пляжных штанов, борцовских маек и бейсболок. Хозяйка, напротив, совершенно очевидно почитала наиболее правильным занятием на участке сельскохозяйственные работы, для производства которых она располагала большим выбором застиранных ситцевых халатов, растрепанных соломенных шляп и матерчатых перчаток с пластмассовыми пупырышками на ладонях. Тимофей потратил битый час, пытаясь подобрать приличный и неброский костюмчик для своего выхода в город!

Эту непростую задачу дополнительно осложняла разница в размерах. Огромные, растянутые на животе майки хозяина дачи на худощавом Тимофее смотрелись как трикотажные сарафаны для беременных. Перемерив, на радость собутыльникам-бомжам, с полдюжины таких маек, Гопак поступил как Александр Македонский в ситуации с Гордиевым узлом: взял ножницы и превратил в мужскую рубашку один из женских халатов. К цветастому «верху» более или менее подошел ослепительно оранжевый «низ». Широченные шорты сползали, однако недостаточно низко,