Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова

В самом деле, если гад Гольцов «сдаст» ее в шестичасовом эфире, то к полуночи Алка уже может оказаться в СИЗО. Может, я слишком хорошего мнения об оперативности нашей милиции, но тут уж лучше переоценить, чем недооценить.

— Нашли что показывать в новостях! — бранилась расстроенная Трошкина. — «Очередное нападение на кандидата Гольцова», подумаешь, сенсация! Все-таки местное телевидение — это полный отстой!

— Скажи это Смеловскому, — посоветовала я.

И вдруг вспомнила:

— Алка! Да мы с тобой все это дурацкое интервью Гольцова без купюр и комментариев можем хоть сейчас посмотреть! Мне Максим обещал показать весь рабочий материал!

— Звони ему!

С этим пришлось подождать до прибытия по месту назначения. Поскольку мобильники, похищенные вместе с машиной, к нам еще не вернулись, звонить Смеловскому пришлось с моего домашнего. Зато Макс не стал терять времени, проявил приятную расторопность и примчался ко мне в гости уже через двадцать минут после звонка.

Он принес с собой не только нетерпеливо ожидаемый нами диск с видеозаписью, но еще бутылку шампанского и торт. Судя по этому набору, мой вечный поклонник надеялся, что просмотром видео программа нашей с ним вечерней встречи не ограничится. Однако Алка испортила хорошему человеку всю малину. Она встретила его в прихожей, точно секьюрити в предбаннике ночного клуба. Бестрепетно обыскала, беззастенчиво изъяла все дары, а потом похлопала по плечу и отправила восвояси, наградив одним только «спасибо». Обычно приветливая, гостеприимная и культурная, на сей раз Трошкина была настолько взволнована вероятностью своего скорого бенефиса в милиции в роли замаскированной бандитки, что чувство такта ей изменило, а хорошие манеры испарились. Смеловский же, бедняга, от оказанного ему приема так опешил, что даже не противился, когда Трошкина выталкивала его за дверь.

— Ореховый, — одобрительно заметила я, открыв коробку с тортом.

Он был безупречно круглый, многоступенчатый, белоснежный и величественный, как Колизей до разрушения.

— И свежий! — я сковырнула и проглотила засахаренную вишенку. — А шампанское мое любимое — полусладкое!

Знатная лакомка Трошкина оставила все эти комментарии без внимания. Она жонглировала пультами дистанционного управления, включая телевизор и запуская DVD-проигрыватель. Экран моргнул и из черного сделался белым. Несколько секунд мы созерцали нечто похожее на волнистую снежную равнину, затем камера отъехала, и стало ясно, что оператор держал в кадре наиболее ровный фрагмент простыни.

— Баланс я отбил, сейчас картинку выстрою, и можно будет начинать, — послышался знакомый мне голос Дани Гусочкина.

— О! Сейчас начнется! — прошептала я.

— Что начнется? — нервно вскинулась Трошкина.

Она оттолкнула протянутую ей тарелочку с тортиком и сунула в рот собственный ноготь.

— Бунт машин, — предсказала я.

Камера снова поехала, трясясь, как телега по булыжной мостовой, и накатила на интервьюируемого.

— Это он, точно! Тот самый рыжий-конопатый, который напал на сынка Ратиборского! — обрадовалась я.

— Алексей Гольцов, — желчно молвила Алка. — Вот красавчик, а? Ты погляди, как принарядился! Любитель костюмированных представлений!

Алексей Гольцов с видом мученика за веру возлежал в подушках, до подбородка укрытый крахмальной простыней. На рыжей голове страдальца белела марлевая повязка, видимо символизирующая собой терновый венец. При этом мученик был аккуратно причесан, гладко выбрит и, судя по удивительно ровному цвету лица, густо напудрен. Бледность кожи и белизна повязки придавали особую выразительность блестящим карим глазам, кроткое и ласковое выражение которых напоминало об олененке Бэмби. Левее подушки высился небольшой флажок с трехцветной эмблемой партии «Свободный выбор». Этот декоративно-символический элемент оживлял картинку и добавлял ей политического пафоса.

— Где-то я это уже видела? — задумалась я, ковыряя тортик.

— В финале патриотического фильма «Как закалялась сталь»! — фыркнула Трошкина.

Я не успела похвалить ее эрудицию. Из динамиков домашнего кинотеатра донесся бархатистый голос Максима Смеловского:

— Ну что, приступим?

— Приступим, — тихо, но твердо (закаленным стальным голосом) ответил Гольцов и сделал такое лицо, словно приступить ему предстояло к взятию Перекопа, не меньше.

Беседу Макса с Алексеем мы с Трошкиной слушали с большим вниманием, я даже недоеденный тортик отставила в сторону. История недавнего нападения на Гольцова негодяев в черных масках в пересказе пострадавшего имела отчетливо фэнтезийный характер. Трошкина, слушая эту страшную-страшную сказку, фыркала, как собака после купания, но от комментариев воздерживалась до тех пор, пока в записи интервью не образовался вынужденный перерыв. У Гольцова зазвонил телефон, он ответил на звонок, а Макс, надеясь, что разговор не затянется, велел Гусочкину не выключать камеру. Трошкина использовала эту паузу, чтобы поделиться со мной своим возмущением.

— Вот врун! — воскликнула она. — Какие шесть бандитов в черных масках?! Откуда шесть? Бандитов в масках было всего двое, и еще мы с Валентином в колготках!

Подружка до сих пор не призналась мне, с кем она ходила в военный поход на Гольцова. Краткое описание «Валентин в колготках» звучало интригующе! Мне почему-то представился мускулистый юноша в телесном трико — из тех, которые козликами скачут по балетным сценам, выбивая вековую пыль из трухлявых досок. Я уже открыла рот, чтобы задать Трошкиной прямой вопрос, но тут Гольцов в своем телефонном разговоре упомянул имя Ратиборского, и это заинтересовало меня больше, чем личность неизвестного Валентина в колготках.

— Тише! — попросила я Алку. — Сделай погромче!

— Это противоречивая команда, — заявила подружка.

— Сама помолчи, а на телике звук прибавь! И отмотай немного назад!

Трошкина пощелкала пультами, увеличила громкость звука и вернула запись к предыдущему эпизоду. Зазвонил телефон, и процесс записи интервью прервался.

— Алло? Да, это я, — важным голосом, мало похожим на тот, которым он рассказывал о драматической встрече с полумифическими бандитами, произнес Гольцов. — Покойного депутата Ратиборского!

Слово «покойного» он заметно выделил.

— Выведи звук на максимум! — попросила я Алку. Вернуться к началу сцены она догадалась сама.

Телефон завопил как резаный!

— Алло? — Гольцов гаркнул, как торговка на базаре.

— Алексей Владимирович?

Голос, доносящийся из телефонной трубки, был слабым, но различимым. Я покачала головой и посмотрела на Гольцова в телевизоре с жалостью. Бедняга! Видимо, он даже не подозревает, что окружающие могут слышать его телефонные разговоры в полной, некупированной версии. А это бывает очень вредно с точки зрения информационной безопасности!

Помню, на заре нашего с Кулебякиным знойного романа у Дениса был такой же громкоголосый мобильник. А он об этом знать не знал, пока однажды не попался, в моем присутствии конспиративно отозвавшись на звонок какой-то бывшей подружки бодрым: «Никак нет, товарищ полковник!» Поскольку я отчетливо слышала, как перед этим «товарищ полковник» томно мурлыкнул: «Приветик, Дениска-ириска, сладенький мой!», МОЙ сладенький получил столько соли на хвост, что живо избавился и от старой подружки, и от предательского мобильника. И с тех пор выбирает средства связи с большой