Академический обмен - Юлия Жукова

Я только покачала головой и задумалась, с чего начать расспрашивать Маккорна, когда он ухватил меня за руку и уволок с места происшествия, плутая между харчевнями и салонами штор, пока наконец не почувствовал себя в безопасности в зелёном палисаднике какой-то лавки.

Вид у него был злой и взбудораженный, поэтому, прежде чем о чём-либо спрашивать, я обхватила его руками и прижала покрепче, слушая, как сердито стучит его сердце. Он попытался меня отпихнуть.

– Маргарита, из всех людей в мире меньше всего мне нужна твоя жалость!

– Жалость?! – Я задрала голову и уставилась на него снизу вверх, получив отличный вид на то, как дёрнулся его кадык, когда он сглотнул желчь. – Ты в одиночку уделал двух мракоборцев повышенного уровня, да ещё без жертв, и ты хочешь, чтобы я тебя жалела?! Да они там ни вздохнуть ни охнуть не могли в твоих ёлках!

– Соснах, – бездумно поправил Маккорн, взглянув на меня в растерянности. – Сосны быстрее растут, чем ёлки.

– Да хоть подорожниках! – Мне потребовалось отпустить его, чтобы развести руками с размахом, соответствующим моему восторгу. – Главное, ты их уработал в брусчатку! Какая там жалость, мне впору уроки просить!

– Уроки? – фыркнул он. – Это же была магия природы!

– И что теперь? – Я упёрла руки в боки. – Ты вот, если прижмёт, некротикой пользуешься, а я чем хуже?

Маккорн мотнул головой.

– Если бы я мог поставить нормальный щит из некротики, мне бы не потребовалось растить там джунгли!

– Ага, конечно! – возмутилась я. – Я вот могла поставить нормальный щит из некротики, только там вокруг были люди, и от такого щита у них бы у всех обострились хронические заболевания. А если среди них были природники? А дети?

Он замер, как будто его только что впервые посетила эта мысль.

– Но… брат же использовал…

– За боевое проклятие в небоевой ситуации он такой выговор получит, что погоны полетят в ведро, – заверила я. – И правильно! Кстати, эти два идиота правда твои братья?

Маккорн мучительно вздохнул и махнул рукой в сторону улицы. Похоже, разговор требовал ходьбы.

– Они мои приёмные братья, – сказал он, когда мы вышли из палисадника. – Точнее, это я у них приёмный.

Я прикинула. Некроманты редко родятся не у некромантов, а тем более так, чтобы два сразу, поэтому вряд ли они дети обычных людей. Но некроманты и не подбирают сирот на улицах, поэтому приёмные родители Лироя оба некромантами быть не могли.

– Кто-то из родителей?.. – начала спрашивать я, а потом вспомнила про герцога Фремантля. Что-то ничего не складывалось.

– Это сложная история, – вздохнул Маккорн. – Всё началось с того, что герцог Фремантль и моя мама очень любили друг друга и поэтому никак не могли быть вместе.

Я поморгала.

– Подожди, как это?

– Не спрашивай, – покачал головой Маккорн. – Я сам так и не смог это понять. Ну герцог ладно, он природник, там любая дурь найдёт благодатную почву, но мама вроде вообще без дара была… Как бы там ни было, она от него ушла, потому что слишком сильно его любила. Нам, простым магам, не понять этих возвышенных страданий.

– Так. – Я кивнула, решив не пытаться постичь такие высоты. – И?

– И завела себе любовника, – продолжил Маккорн. – Он тогда был простым офицером мракконтроля в маленьком городке вроде этого. Я так понимаю, ей принципиально был нужен кто-то, ничем не напоминающий о герцоге. Через полгода родился я, а ещё через три года она внезапно умерла от чего-то, что можно было легко вылечить, если бы только…

Он оборвал себя и ударил воздух рукой наотмашь, словно отбиваясь от несбыточного. Я начала понимать, почему он недолюбливал своего кровного отца. Природнику ведь ничего не стоит вылечить большую часть болезней. Но Маккорн продолжил свой рассказ.

– Тем временем её любовник-мракоборец поднялся в звании и решил стать основателем рода, который будет обеспечивать боевыми единицами сам Йельск и всю его округу, благо там ещё никакой другой род не подсуетился. Он построил крепость и собрал по всем своим женщинам всех своих детей, чтобы получше почувствовать себя родоначальником. Ну и тут как раз я осиротел, а папа видит мир, как картину, написанную широкими мазками. Ребёнок его женщины – его ребёнок, о чём тут думать? Вот так я и оказался младшим из шести братьев, пять из которых – некроманты.

– Пять?! – ужаснулась я. А потом ужаснулась ещё раз. – Подожди, а они хоть знали, что ты природник?

Маккорн посмотрел на меня с истерическим весельем в глазах.

– Папа до меня природника в жизни не видал! Естественно, ему не пришло в голову, что я могу быть чем-то, кроме некроманта. Он и не думал об этом! Говорю же, широкие мазки, малярные.

Щёки у Лироя лихорадочно горели. Скосив глаза пониже, я заметила, что его потряхивает, и взяла его за руку – горячую и влажную. Солнце давно уже перевалило за полдень, и сейчас стояла самая жара, а Лирой отправился в город в костюме-тройке, который я бы оценила как осенний. Если подумать, я не могла припомнить у него более лёгких вещей, да и много ли помещалось в тот саквояж?

– Пойдём возьмём лимонада? – предложила я, понадеявшись, что нам попадётся кафе, оборудованное охлаждающими артефактами. Маккорн явно был не в том состоянии, чтобы регулировать среду вокруг себя.

– Я бы лучше пива, – признался он, и я не стала спорить. Обычным шаманам пить противопоказано, их с пары глотков укладывает носом в стол, но, в конце концов, если что, сниму гостиницу.

– И до какого возраста тебя считали маленьким мракоборцем? – уточнила я. Должны же были хоть соседи заметить, что мальчик не ведёт себя, как некромант? Нас довольно легко вычислить. Моя мама про меня сразу всё поняла.

– Пока не настала пора поступать в училище, – сказал Маккорн, и меня окатило ужасом. Это что же, лет до пятнадцати?! Да как он не тронулся? – Папа отвёз меня в столицу на вступительные. Все братья учились в столице, он же не абы какой род основать хотел, а уважаемый – правда, он не знал, сколько это будет стоить в столице. Экзаменатор на меня посмотрел и спросил, что я тут забыл и не нужно ли мне нюхательных солей, а то я же провёл пять минут в окружении некромантов.

Я шла и качала головой, как болванчик. Как можно было за столько лет не отличить? Хотя если они жили в крепости, кто их там видел-то?

– И что твой