Академический обмен - Юлия Жукова

Лирой всё так же слушал меня с широко раскрытыми глазами, и я ждала, что он завалит меня вопросами о моей семье, но, когда я выдохлась, он только нашарил взглядом ближайшую пивную и кивнул на дверь.

– Зайдём?

Как я и предполагала, пил Маккорн почти как человек. После первой пинты взгляд у него расфокусировался, но в остальном он даже не производил впечатление пьяного, скорее, погружённого в свои мысли. А я наконец немного остыла в тёмной прохладе пивной. Для вечерних завсегдатаев было ещё рано, а потому мы сидели в небольшом зале одни.

– И всё-таки… – наконец сказал он и поболтал в воздухе ладонью, словно помогая себе выгрузить слова изо рта, – ты как предпочитаешь, чтобы я себя вёл?

Я рассматривала, как лопаются пузырики пены в моей кружке, пытаясь понять смысл вопроса.

– А как тебе самому хочется? – наконец переспросила я.

Он пожал одним плечом, колыхнув поверхность пива.

– Не знаю. Я всегда по обстоятельствам. Что за люди вокруг, чего они хотят, чего ожидают от меня. Но с тобой я не понимаю. Я пробовал так и этак, но так и не понял, чего ты хочешь. То следишь, как бы я ложку мимо рта не пронёс, а то испытываешь на прочность.

Я закусила губу. Всё-таки дала я маху тогда.

– Это ты про плакаты в комнате?

Он отвлёкся от созерцания сучков на столешнице и поднял взгляд.

– Да оставь ты в покое плакаты! Что они тебе дались?

– Ну, – теперь уже я сконфуженно опустила глаза, – я правда думала, что они тебе понравятся, ты же техномаг. Но тебе стало плохо, а я…

– Да не стало мне плохо! – выдохнул Маккорн. – Эта комната… Как тебе объяснить? У папы в крепости у нас у всех были одинаковые некромантские комнаты: золото, кровавый бархат и полотно с символом рода во всю стену, а там череп, проткнутый жезлом. – Он поёжился. – Потом на учёбе меня поселили с природниками, и там тоже у всех всё было одинаковое, необработанное дерево, небелёный лён, лежак на сене, а в нём мыши! Понимаешь, зверюшки же, всем жалко!

Я прыснула, но на самом деле картинка была весьма узнаваемая. У родителей тоже не мыши, так тараканы дома паслись, и убивать ни-ни.

– А потом я всю жизнь снимал апартаменты в доходных домах, – продолжил Лирой. – И они все одинаковые, только где-то лепнины побольше, где-то поменьше. Жильё – это просто бытовая необходимость, где спать, где работать. Я даже никогда не думал, что можно взять и обустроить помещение так, как мне нравится. Я и не знал, как мне нравится! И тут ты берёшь и приводишь меня в место, которое будто создано для меня! Естественно я, ну… – он помотал в воздухе рукой, избегая неловких слов. – Я могу сколько угодно закалять своё сознание, но тело меня всё равно то и дело подводит.

Я наклонилась над столом и тронула его руку, нервно вцепившуюся в пивную кружку. Лирой вздрогнул.

– Так тебе, выходит, наоборот, всё понравилось? – уточнила я.

Он отпустил кружку и обхватил мои пальцы своими, холодными и влажными от выступившей на стекле испарины.

– Мне показалось, что я нашёл своё место.

Я улыбнулась, рассматривая его озадаченное лицо. Надо же… А я-то переполошилась тогда. Но откуда же мне было знать, что он совсем не то, чем казался поначалу.

– Оставайся, – сказала я, прежде чем сама поняла, что говорю.

Маккорн как раз решил отпить пива и с трудом его проглотил, не закашлявшись.

– Что?

Ну, не идти же теперь на попятный!

– Если нравится, так оставайся, – повторила я.

– У нас договор на два месяца, – напомнил он.

Я пожала плечами.

– Договор о сессиях, а не о сдаче комнаты. Одно другому не мешает. Дом большой, можем тебе и лабораторию где-нибудь организовать.

Маккорн смотрел на меня, как на змея-искусителя.

– Твоему ассистенту это не понравится.

Эта мысль меня неприятно кольнула, но не идти же мне на поводу у растрёпанных чувств Кларенса.

– Ему просто нужно отдохнуть, – неуверенно сказала я. – В любом случае дом мой, а не его. Так что ты подумай.

Лирой кивнул, окунув лицо в тень. В пивной и так было неярко, и я не поняла, что на нём за выражение.

– Слушай, – внезапно всполошился он, – а телеграф ещё открыт?

Я глянула на наручные часы – не слишком женственно, но для карманных на платье не нашлось кармана.

– Ещё три часа.

– Мы не зайдём? Мне бы телефонировать в пару мест.

Я кивнула и поднялась. Мне и самой надо бы…

Однако на подступах к телеграфно-телефонной станции я заметила лавку готового платья и подумала, что это важнее. Не ходить же мне по дому в халате, пока не похолодает! А переговоры мои долго не займут.

– Ты иди, а я в лавку заскочу, – предложила я Лирою. А потом оглядела его осенний костюм. – Или, может, тебе тоже надо прикупить что-нибудь полегче? Ты же запекаешься в этом.

– Терпеть не могу покупать одежду, – поморщился он. – Это же над каждой тряпкой думать, на кого я буду в ней похож. Сегодня у меня на это уже нет сил. Разве что ты мне на свой вкус что-нибудь выберешь.

– Ты смотри, – хитро прищурилась я. – Поймаю ведь на слове!

Маккорн фыркнул, вынул из кармана бумажник и отсчитал ассигнации.

– Развлекайся.

И я развлеклась.

Когда я всё-таки дошла до телеграфа, отправив мальчонку из лавки сложить покупки в бричку, Лирой разговаривал по телефону. Я видела его в кабинке со стеклянной дверцей, но магический купол не пропускал звуков. Однако Лирой улыбался в трубку так радостно, как я до сегодняшнего утра не видала. Меня даже кольнула ревность – с кем это он так веселится? Но позволять этому чувству развиваться было нельзя, уж это мне родители втемяшили с детства. Ревнивый некромант хорошо не заканчивает.

Поэтому я набрала в горсть мелких монет и тоже заняла кабинку. Надо было связаться кое с кем в Академии и ещё уточнить в библиотеке, не поступили ли кое-какие книги, но… Сняв трубку, я попросила соединить меня с совершенно другим местом.

К счастью, родители всё ещё жили в здании уездной больницы, куда их пустили взамен на помощь нуждающимся. Почему они не могли просто наняться туда на работу, мне, некроманту, никогда не понять, и мамины объяснения не помогали. Однако в больнице было светло, тепло, чисто и без мышей, а ещё туда недавно провели телефон.

– Марго? –