Плюс-один - Дженна Левин

ошеломлена. Я не целовалась с незнакомцами. Никогда. Ну… ладно, не считая одной особенно бурной девичьей поездки в 2015-м. Но тогда были совершенно другие обстоятельства. Обстоятельства, связанные с цветными бусами и таким количеством алкоголя, которое совершенно не подобает бухгалтеру в разгар дедлайна.

И всё же маленькая часть меня — наверное, та самая, которая не целовалась ни с кем почти год и не занималась сексом уже целую вечность, — представила, каково это было бы: поцеловать этого странного незнакомца. Он был горяч, до обжига, несмотря на свои странные манеры. Уверенная стойка, манера речи, дерзкий жар в его ярко-голубых глазах…

Готова поспорить, он целовался бы так, словно завтра не наступит.

Бьюсь об заклад, это было бы фантастично.

Он поднял перед собой руки, словно защищаясь, будто принял моё ошарашенное молчание за ярость.

— Или не целуй меня! Это тоже нормально! Видишь ли, именно поэтому я предложил тебе сделать вид, что смеёшься со мной. Поддельный поцелуй — это старинный способ сбить преследователей с толку — и, если честно, ещё и чертовски веселый способ. Но мы ведь друг друга не знаем. А раз ты, похоже, довольно зла на меня, я предположил, что тебе скорее захочется сделать вид, что смеёшься со мной, чем изображать поцелуй.

Он говорил так быстро, что я едва успевала следить. У меня было ощущение, будто я слушаю граммофон, на котором музыка воспроизводится вдвое быстрее обычного. Я уставилась на него, ошеломлённая. Очевидно, поцеловать этого парня я не собиралась, несмотря на краткий момент искушения. Но смеяться? Когда ничего не смешно? Это казалось почти столь же абсурдным. Я брала семестр актёрского мастерства в колледже, но это была моя самая низкая оценка в Университете Чикаго. То, что говорят про бухгалтеров, оказалось правдой: большинство из нас не обладало чувством юмора, и ещё меньше — актёрскими навыками.

— Я не думаю, что смогу убедительно изобразить смех, — призналась я.

— Конечно сможешь.

— Не когда ничего не смешно.

Он выглядел озадаченным.

— Тут даже изображать нечего. Просто… смейся.

Его искренность казалась настолько настоящей, что я вдруг поняла: он говорит правду насчёт этой странной ситуации. Я не думала, что смогу реально ему помочь, но что я теряю, попробовав, кроме нескольких драгоценных минут?

— Ладно, — пробормотала я. Глубоко вдохнула и через мгновение попыталась изобразить поддельный смех. — Ахахахахахаха! — выкрикнула я, стоя как доска, с руками, сжатыми в напряжённые кулаки по швам. — О, ты такой смешной! — добавила я громко, на всякий случай. Я выглядела нелепо. Надеюсь, никто из коллег не видит и не слышит меня.

Так себя не ведёт тот, кто претендует на партнёрство.

Пока я продолжала изображать смех, парень просто смотрел на меня.

— Ты не шутишь, — сказал он тихо, недоверчиво. — У тебя правда не получается.

Я уставилась на него.

— Я же говорила.

— Получилось, — признался он. И через мгновение откинул голову назад и засмеялся.

Для любого прохожего могло показаться, что этот мужчина только что услышал самый смешной анекдот в своей жизни. Его тело вибрировало от смеха, рука висела в воздухе, словно собираясь коснуться меня по плечу, но в последний момент он дернул её обратно и сжал живот.

Хотя смех был поддельным, он был заразителен. Прежде чем я поняла, что происходит, я уже смеялась вместе с ним — над ним, над абсурдностью всей этой ситуации — без всякого подталкивания с его стороны. Без притворства. Внутри было легко, так, как редко бывает в разгар налогового сезона, и как никогда не чувствовала я с незнакомцем.

Через некоторое время наш смех утих. Между нами воцарилась тишина, прерываемая лишь звуками чикагского движения.

Парень посмотрел через плечо в ту сторону, откуда пришёл. Что бы он ни увидел или не увидел, его осанка расслабилась.

— Думаю, они пока меня оставили в покое, — сказал он, снова посмотрев на меня. — Спасибо. Я в долгу перед тобой. — И вдруг: — Ты бухгалтер, Амелия Коллинз?

— Как… как ты узнал моё имя? И чем я занимаюсь? — я запинаясь, спросила. Такси проехало мимо, сигналя и брызгая на меня смесью грязного снега с тающим льдом. Я проигнорировала это и откинула с лица выбившийся прядь, стараясь собраться.

Мистер «Федора-мудак» пожал плечами.

— Я хорошо распознаю бухгалтеров.

Прежде чем я успела спросить, что он имел в виду, один уголок его рта изогнулся в нечто среднее между улыбкой и ухмылкой. Я совершенно не заметила, насколько полными и мягкими выглядели его губы в этот момент.

Затем, слегка смеясь, он выразительно кивнул головой в сторону кучи бумаг из моего портфеля, всё ещё мокрых и валяющихся у моих ног. Я последовала за его взглядом и сразу почувствовала себя дурой.

— Заголовок на этих бумагах гласит «Wyatt Foundation Tax Filings», — уточнил он, хотя это было совершенно не нужно, — а подпись говорит «Amelia Collins». Я мало что знаю о… ну, о многом. Но я знаю, что слова вроде «налоговая отчётность» и «бухгалтер» обычно идут вместе. И мне кажется разумным предположить, что Амелия Коллинз — это ты.

Чёрт, не стоило находить его голос сексуальным, когда он говорил всё это. Но я не могла с этим ничего поделать. Голос был низкий, богатый и мягкий, такой же соблазнительный, как шелковые простыни. Даже когда он обвинял меня в чем-то столь обыденном, как работа бухгалтером.

— Да, — призналась я, ещё более смущённая. — Это я.

Он широко улыбнулся — и тут же улыбка растворилась, как утренний туман. Я дрожала по причинам, никак не связанным с холодным ночным воздухом.

Он прочистил горло.

— Мне пора идти. Но, раз уж ты права и эта авария частично моя вина —

Я фыркнула.

— Частично?

Он пожал плечами.

— Если бы ты не была так рассеяна, ты бы меня заметила. Но раз уж, да, я отчасти виноват…

Он опустился на колени и собрал бумаги, выпавшие из моего портфеля. Встав, он вернул их мне.

Теперь они были насквозь мокрые. Бесполезные. Я всё равно взяла их, при этом кончики моих пальцев соприкоснулись с его руками. Он был без перчаток; его руки казались ледяными.

На улице, должно быть, было ещё холоднее, чем я думала.

— Спасибо, — сказала я, чувствуя лёгкую одышку.

— Пожалуйста, — ответил он, вставая и стряхивая с колен грязь. — А теперь мне действительно нужно идти. Но дай знать, если я смогу как-то загладить это позже. — Он подмигнул. — Я в долгу перед тобой.

Конечно, это было пустое обещание. Я никогда больше его не увижу. Я пыталась придумать что-то в ответ на такое неловкое замечание от