Ырын, дочь вождя - Полина Лашина

это везение или нет? По крайней мере, когда их последнюю четверку вытащили из ямы новые клыкастые образины, то с тех пор вот уже три дня не одного случая пыток. Правда, Виртоса прям там и убили, поскольку он сам кинулся на вытащивших их здоровяков – драться! Голыми руками! Хотя ожидание смерти действительно хуже самой смерти, и явно бедолага Виртос к тому моменту уже тронулся умом. Далмазар пал в дороге, он и так ослабел от ран, а их более суток гнали быстрым шагом по бескрайним полям до другого лагеря. Вот и остались они с Агилямом вдвоем, хотя последний боевой товарищ совсем плох и вряд ли оправится от ран, уже ставших плохими.

Повезло ему, Рикардо, или нет?

Хотя он пока жив, но следующим к столбу поставят именно его!

Так почему не позволить себе напоследок немного радости?

Правда, непонятно, зачем это племя дикарей решило их вначале подлечить, прислав рабыню-человечку. Чтобы они протянули дольше? Окрепли и доставили им больше радости своими криками? Не дождутся! Он вопить не будет!

Или у них есть пока другие люди для пыток?

Откуда здесь, посреди бескрайней степи, вообще взялась человеческая девушка? И не дурнушка. Она хоть и оборванка, как эти уродцы, ее загорелая кожа покрыта грязными разводами, а от одежды остались одни лохмотья да шкура на бедрах, но... красивая! И какие стройные ножки, которые совершенно не скрывает юбка из шкуры аж выше голых коленок!

Хоть перед смертью на человеческую красотку посмотрит. Лучше, конечно, чего побольше, в последний раз, так сказать, но... как-то она яростно отреагировала на его первую же попытку сблизиться. И чего так орать? Неужели ее эти тупомордые уроды не трогали? Зачем-то ведь они ее у себя держат. А у него голова после того памятного удара до сих пор гудит, уже который день, хорошо хоть тошнота и головокружения почти прекратились.

Однако подскочившая на ноги рабыня гневно высказала ему что-то, рыча на непонятном наречии, будто нормального языка не знает, швырнула в него тряпкой и, развернувшись, ушла. Не могла, что ли, скрасить ему последние дни? Женщины из веселого дома, где он успел побывать несколько раз в своей недолгой жизни, и то так нос не задирают, хотя на них обычно больше одежды, чем на этой худосочной, у которой и подержаться не за что. Кроме как за острые коленки.

Вздохнув, Рикардо проводил взглядом удаляющиеся стройные ножки и те самые коленки. Значит, не повезло, не получится перед смертью...

***

Голоногая девушка вернулась чуть позже, почти что швырнула ему на колени плошку с какой-то вонючей темной мазью. Жестами изобразила, чтобы он обмазал себе этой гадостью ноги, которые он к тому времени помыл и промокнул тем самым куском ткани. Ступни и так болели, подошву и вокруг даже стало неприятно подергивать после мытья в подозрительно мутной воде. Так что еще более подозрительную жижу мазать на раны совершенно не хотелось, может, эта дикарка просто вонючий ил у реки зачерпнула?

Но эта худосочная, возвышаясь над ним и смущая его естество своими голыми ногами и плоским, открытым его взору животиком, яростно что-то рычала на языке образин и размахивала руками, пока он молча на нее смотрел снизу вверх. Неужели у нее нет юбки подлиннее? Он же не железный, и на какое-то время даже забыл о боли в ногах.

Резко махнув рукой, такой же обнаженной по самые плечи, грязнуля развернулась и ушла. Однако вскоре опять вернулась из-за небольшого шатра, около которого они сидели, чтобы склониться над Агилямом с очередными плошками, полностью игнорируя его, Рикардо. Будто его здесь совершенно нет.

После нескольких попыток напоить бессознательного чигиданца, она обтерла ему лицо мокрой тряпкой, оставила всю посуду возле них, опять наговорила что-то отрывистыми грубыми фразами, старательно изображая что-то жестами. Рикардо кивнул, но сразу пожалел об этом – голова отозвалась резкой болью. Хотя чего непонятного: она требует, чтобы он присмотрел и поухаживал за товарищем. Хотя лучше бы сама почаще подходила, он бы не был против.

Однако девушка подскочила, опять дразня голыми коленками прямо перед его носом, и ушла. Больше он ее в тот вечер не видел. А жаль.

Ночь прошла ужасно: в ступнях пульсировала тянущая боль, в голове острая боль била периодически молотком. Плошка с жидкой грязью, которую девка принесла для него и которую он хоть и отставил в сторону, насколько далеко дотянулся, все равно воняла. А когда после быстрого заката солнца в стороне за высокими чужими шатрами стал разрастаться шум праздника, рычащие вопли многочисленных голинов, Рикардо с замиранием сердца стал ждать, когда придут за ним. Чтобы теперь его поставить к пыточному столбу.

Но за всю ночь так и не пришли. Изредка он проваливался в тяжелый муторный сон, который приносил только новую порцию головной боли, или маялся из-за противного ожидания, периодически отвлекаясь на обтирание горячего лба чигиданца Агиляма и попытки напоить его оставленным отваром.

Ранним утром Рикардо проснулся, поеживаясь от зябкой прохлады. И от дразнящего запаха жареного мяса, холодные кусочки которого лежали рядом с ними на чуть привядшем большом листе какого-то лопуха.

Ну надо же! Он пережил очередную ночь у дикарей, да еще и нормальную еду получил, впервые за несколько последних дней. Те обветренные полутухлые кости и грязные корешки, которые бросали пленникам в яму у предыдущего племени дикарей, он считал не едой, а издевкой.

Может, милостливая Пресветлая все же решила обратить свой взор в их сторону? Вернее, в его, ведь в Чигидане чтут каких-то других богов. Может, ему все же повезет, и эти дикари решат продать его на невольничьем рынке в ближайших человеческих землях или потребуют выкуп? Хотя как он им здесь, посреди бескрайних полей, выкуп пообещает? Его родня слишком далеко, кто им передаст весточку?

Лагерь потихоньку просыпался, раздавались то тут, то там разнообразные звуки.

Вскоре из-за шатра, у стен которого они расположились, показалась вчерашняя человеческая девушка, держа в руках очередную плошку. Только на этот раз, весело болтая с темнокожей юной голинкой, она на ходу... тонкими пальцами размазывала грязь из посудинки у себя по лицу!

Рикардо так и застыл с непрожеванным куском мяса во рту, в недоумении глядя на девушку.

Так она что, сама нарочно прямо с утра пораньше пачкает себя? И лицо в том числе?!

Зачем?!

Она... ущербная на голову, что ли?

Подбежала другая малолетняя голинка с кожаным бурдюком и под порыкивающую болтовню полила водой на освободившиеся руки человечки. Та в этот момент, чуть наклонившись