Жениться по любви - Бок, Хильдур

натруженные, но всё равно изящные нервные руки на коленях, и Ламберт представил себе, что подумал командир гарнизона, лишившийся такого лекаря, про жрецов, запретивших лечить раненых магией. Ни одного пристойного слова на ум как-то не приходило, хоть и грешно вроде бы крыть служителей Девяти площадной бранью. Да Империя придёт и голыми руками возьмёт таких придурков, неужели непонятно?!

— Жену только не ругайте, что приехала, — сказала Каттен. — Она тут воды нагрела, своими ручками посуду перемыла, попросила вашего помощника завтра с утра послать парней по ближайшим деревням за какой-нибудь вдовицей, чтобы кухарничала, сидят теперь с сирой Симоной кур ощипывают, чтобы раненых свежим куриным супчиком накормить… Повезло вам с супругой, сир Ламберт, а вы не цените.

— Я не ценю? — возмутился тот.

— Ну, я вот ни разу не слышала, чтобы вы её похвалили. Неужели совсем не за что? Или настолько обидно, что она в постели не желает притворяться, аж все достоинства меркнут?

— Каждый должен делать то, что должен, — припомнил Ламберт покойного отца.

— Так, — кивнула Каттен на слова, которые тоже вполне годились для девиза баронов Волчьей Пущи. — А многие делают?

Ламберт неопределённо хмыкнул и очень осторожно, без резких движений, встал, чтобы взять одну из привезённых женой бутылок.

— Будете? — спросил он. — Я помню, что вы легко пьянеете, но сира Фрида что-то говорила про красное вино, которое и магам полезно при истощении.

— Красное? — Каттен слегка сощурилась, рассматривая бутылку и этикетку на ней. — Ого, «Кровь виверны»! Ничего себе.

— Оно дорогое?

— Ещё какое, его же с того берега Абесинского моря везут. На мой вкус, специй в нём многовато, но кому-то именно это и нравится.

Ламберт откупорил бутылку и с любопытством плеснул в стакан не то что тёмно-красного, а почти коричневого, как переспевшая вишня, вина. Запах и правда был пряным и довольно резким, но Ламберту, пожалуй, понравился. А вот что вино настолько сладкое — не очень. Разве что горячей водой его разводить, чтобы греться с мороза.

Каттен не стала ломаться, тоже взяла стакан и принялась цедить по глоточку, согласившись, что для глинтвейна или для соуса было бы идеально, а пить просто так… действительно слишком сладко. Хотя после каждого глотка язык и горло обжигает специями. На любителя, в общем. Как, в сущности, любая выпивка — кому ликёр, кому изысканная кисленькая ерунда, кому «Пламя глубин».

Ламберт смотрел, как она пьёт, как подрагивает белое-белое, словно вообще солнца не знало, горло в расстёгнутом вороте, и опять томился от желания пройтись губами, а лучше зубами, чуть-чуть, не до боли, а в шутку (или утверждая своё главенство?) прихватывая эту тонкую белую кожу. И прижаться губами к ложбинке между ключицами, ловя биение пульса. И обнять эту несносную кошку, и держать крепко, чтобы не вырвалась… как будто кошку можно удержать, если она сама не захочет остаться у тебя на руках! Принесло же дорогую супругу вместе с нею. Назад Елену на ночь глядя не отправишь, а пристраивать куда-то, в то время как сам делишь постель с целительницей… Ничем она не заслужила такого обращения.

— Пойду гляну, как остальные, — сказала Каттен, с откровенным усилием поднимаясь. — Вроде бы все стабильны, но кто его знает. Откроется ночью кровотечение из лопнувшего сосуда — и начинай всё заново.

— А если вы свалитесь с истощением? — Сам же сказал про «делай что должен», дурак — ну вот, женщина делает куда больше, чем должна. И да, освобождает место для законной супруги.

— Если свалюсь, — та пожала плечами, точь-в-точь Елена, словно они были близкими родственницами, — в крепости есть опытная магесса и её не менее опытная напарница, которая наверняка свою дуру, берегов не видящую, не раз и не два выхаживала от такого же истощения. Один Фридин каток на городской площади в разгар оттепели чего стоил! Слышали эту историю? Как не надорвалась только, идиотка. Будут меня кормить с вилочки чуть обжаренной печёнкой и поить вином, приговаривая: «Кусочек за матушку, кто бы она ни была. Глоточек за батюшку, козлину безрогого, не способного ширинку держать застёгнутой…» А сира Симона прибавит: «Дать бы тебе по башке, дура рыжая, да толку-то? Всё равно мозгов там нет». Так что… к утру оклемаюсь. Кстати, сир Ламберт. Не вздумайте подвиги любовные свершать! Легли к жене под бочок, чтобы теплее было, и мирно заснули. Честное слово, — ухмыльнулась она, — это я не из ревности говорю. Просто принудительно сросшиеся кости прямо-таки с удовольствием готовы вернуться в прежнее, сломанное состояние. Вам бы завтра вообще не вставать, но я невозможного не требую — не утерпите же всё равно. Так что просто прошу: двигайтесь очень, очень осторожно. Договорились?

Ламберт кивнул. Вино казалось слабеньким, но то ли после чародейского лечения, то ли после почти бессонной прошлой ночи, когда зверски болели и ожоги, и сломанные рёбра, даже один несчастный стакан заметно шумел в голове.

— Договорились, — сказал он. — Одна просьба, сударыня.

— Да?

С языка так и просилось «Поцелуй на ночь», невесть где подцепленное, — в жизни никто Ламберта на ночь не целовал. У отца времени и сил хватало только взъерошить волосы да похлопать по спине того из пятерых, кто в добрую минуту подвернётся под руку, а матушка вообще была поборницей строгого воспитания, это Аделаида под настроение могла даже Генриха приласкать, хоть он и делал вид, будто сердится: не маленький уже! Но эта якобы шутка про поцелуй застряла в глотке под насмешливым взглядом жёлтых кошачьих глаз. Так что Ламберт молча подошёл вплотную, притянул к себе слегка напрягшуюся целительницу (помнил он, помнил, на что та способна!.., но всё равно удержаться не смог) и, наклонившись, поцеловал её в сухие обветренные губы.

* * *

Весь следующий день Елене пришлось провести в крепости, потому что отправляться обратно в замок на усталых, не успевших отдохнуть за ночь после тяжёлой дороги, лошадях… Нет, возможных разбойников ждал бы очень неприятный сюрприз в виде магистра боевой магии, но рисковать не было никакой нужды, а дел в форте, практически не знавшем женской руки (пожилой травнице своих забот хватало) Елена нашла бы хоть на неделю, хоть на месяц.

Кухарничать для целой толпы мужиков, да ещё таких, которые привыкли, что им многое дозволено, охотниц пока что не было, но помочь с уборкой, пока в форте находится