Сводница без тормозов - Любовь Перуница

одобрения. Не было отеческой гордости. Но в них было кое-что более ценное в наших сложных, запутанных отношениях — холодное, профессиональное признание. Признание меня как равного. Как человека, который выбрал свой путь и готов за него отвечать.

Я встал, чтобы уйти.

— Маме стало лучше. Забираю её из больницы на следующей неделе.

— Хорошо, — он снова уткнулся в монитор, отрезая разговор. — Передавай привет.

Я вышел из кабинета, оставив его в его мире блеска, власти и одиночества. И впервые за долгое время у меня не было чувства горечи или обиды. Только спокойное понимание. Мы с ним — разные. И, возможно, это и к лучшему. Его путь привёл его сюда, в этот золотой мир. Мой путь только начинался. И я был полон решимости пройти его, не растеряв по дороге себя.

----

Дорогие читатели, мы уже на финишной прямой. Совсем скоро мы узнаем, чем закончится данная история, и какая судьба ждет наших героев. Совсем скоро будет старт новинки. Не пропустите.

Глава 43 — Домой

Воздух в палате все также пахнет больницей, но сегодня примешиваются ароматы свежих яблок, которые я принесла, и тем особым, тёплым запахом дома, который появляется, когда знаешь, что скоро его покинешь. Сегодня — день выписки Людмилы Петровны.

Она сидела на кровати, уже одетая, и её лицо, хоть и осунувшееся за время болезни, светилось таким счастьем, что заражало всех вокруг. Я помогала ей собрать последние мелочи в сумку, когда в палату вошёл Женя. Увидев маму полностью собранной, готовой к выходу, он замер на пороге, и на его лице я увидела то самое, редкое и беззащитное выражение — облегчение, смешанное с сыновней нежностью.

— Ну что, мам, поехали домой? — голос его слегка дрогнул.

— Домой, сынок, домой, — она протянула к нему руки, и он, присев перед ней, обнял её, прижавшись головой к её плечу. Я отвернулась, давая им эту минуту, чувствуя комок в горле.

Пока Женя вёз кресло-каталку к выходу, Людмила Петровна взяла мою руку и притянула к себе.

— Аришенька, родная, — прошептала она, и её глаза блестели. — Спасибо тебе. За всё. За то, что была рядом, навещала, читала. И за него. Я давно не видела Женю таким счастливым. — Она посмотрела на меня прямо и твёрдо. — Берегите друг друга. У вас всё получится. Моё материнское благословение у вас всегда с собой.

Я не смогла сдержать слёз. Они текли по щекам тихие, светлые. Это благословение значило для меня больше, чем любые слова о любви. Оно было принятием. Признанием. Дверью в новую семью.

Мы уже выходили в коридор, когда к нам подошёл Крылов. Он был собран и профессионален, как всегда, но в его взгляде, устремлённом на Людмилу Петровну, было что-то… неуловимо мягкое. Какая-то особая, сдержанная теплота.

— Людмила Петровна, не забывайте о рекомендациях, — сказал он, вручая ей папку с документами. И в этот момент его пальцы задержались на её руке. Немного дольше, чем того требовала врачебная этика.

Женя, стоя рядом, уловил этот жест. Его взгляд стал внимательным, изучающим. Когда мы вышли на улицу и усаживали его маму в машину, он наклонился ко мне.

— А мне кажется, или наш уважаемый заведующий отделением к моей маме… неровно дышит? — прошептал он с лёгкой, почти невероятной улыбкой.

Я фыркнула:

— Ты тоже заметил? А я думала, мне показалось. Он всегда таким строгим был, а с ней… будто тает понемногу.

— Это не ты, случаем, руку приложила? — приподнял он бровь.

— Нет уж, — рассмеялась я. — Это всё их взрослая, самостоятельная химия. Я тут ни при чём.

Дорога до дома Людмилы Петровны была наполнена смехом и планами. Но когда мы занесли её вещи в квартиру и устроили праздничное чаепитие с шарлоткой, встал другой, более насущный вопрос.

— Жень, а где ты сам-то будешь жить? — спросила мама, и в её голосе прозвучала тревога. — В квартире, где ты жил с Миланой, уже наверное новые жильцы…

Женя перевёл взгляд на меня. В его глазах был вопрос и надежда.

— Пока не найду новую… — он сделал паузу. — Можно я… поживу у тебя? Ненадолго. Ровно до тех пор, пока не подыщу себе вариант.

Сердце ёкнуло. Это было так внезапно и так… правильно. Наша история началась с расстояния, с недомолвок, с жизни в разных городах. И теперь сама судьба предлагала нам шанс испытать что-то новое — быт, ежедневную близость, совместные утраты.

Это так кстати, денежные запасы иссякали. С Женей мы бы могли разделить траты.

— Конечно, — ответила я, не раздумывая. — Места хватит.

И вот мы везём его небогатые пожитки — ноутбук, пару сумок с одеждой — в мою, ставшую теперь нашей, квартиру. Он заносит вещи, немного неуклюже. Чувствуется, как ему неловко, ведь полагается девушке переезжать к парню.

Я наблюдаю, как он осматривается, как ставит свою зубную щётку в стакан рядом с моей, и понимаю — это не просто временное пристанище. Это наш первый общий дом. Хрупкий, пробный, но наш. Так как я вертла в наш успех, воображение подкидывало сценарии и картинки, что этот момент — лишь начало чего-то большего.

Он подходит ко мне, обнимает за талию и смотрит в окно на зажигающиеся в сумерках огни.

— Ничего, что я тут? — тихо спрашивает он.

— Это самое лучшее «ничего» из всего, что могло случиться, — отвечаю я, прижимаясь к нему.

За окном гасли краски дня, а в моей когда-то тихой квартире поселилось новое, пока ещё непривычное, но бесконечно желанное чувство — чувство дома, в котором теперь нас двое.

Глава 44 — Предложение

Утро в Арининой — а теперь уже нашей — квартире начиналось с запаха кофе и лёгкого хаоса. Наш быт ещё не устоялся, и это было по-своему мило. Я наблюдал, как она возится на кухне, и в голове складывался чёткий план, выверенная стратегия. Стратегии я обучался многими способами все эти годы, но теперь хотел направить её в новое русло.

Мы сидели за завтраком, и солнечный свет падал на её лицо. Вид был волшебный. Смотря на Арину, я всё больше понимал, как влюблён по самые уши. Ни за что не хотел отпускать её, а совсем наоборот — привязать к себе как можно дольше. Самое время было сделать важнейший шаг.

— Слушай, у меня к тебе предложение, — начал я, отодвинув пустую чашку.

Она подняла на меня удивлённый взгляд, насторожившись.

— Какое ещё предложение?

— Очень серьёзное, важное. От тебя сейчас потребуется максимальная концентрация.

— Женя, я