(Не) верю. В любовь - Екатерина Котлярова

— Ты прав. Я влюблена. По уши влюблена в Адама. И я объясню, по какой причине, — разворачиваюсь, чтобы заглянуть в родные голубые глаза. — Он похож на тебя.

— Что? — морщится и качает головой.

— Он очень похож на тебя, — повторяю. — Я выбрала его неосознанно, потому что он отталкивает меня. Смотрит волком, с ненавистью. Как ты все эти годы. Смотрит, злится, говорит порой грубости, но при этом проявляет заботу, — я улыбаюсь. — Это он отвёз меня в травмпункт. Если бы не Адам, я бы так и ходила с переломом, не зная, что рука сломана. Ведь у меня болело всё. Знаешь, может, я влюбилась, когда он бахилы мне на ноги надевал. Или когда в лоб поцеловал, когда я про отчима рассказывала. Я не знаю. Я влюбилась и всё. Я ничего не могу с собой поделать. Ведь ты Ксюшу любишь просто так.

Дима кивает, молчит. Шарит задумчивым взглядом по лицу, после чего вздыхает и говорит:

— Знаешь, только сейчас понял, что вы похожи с ней.

— С Ксюшей? — улыбаюсь.

— Да. Очень похожи. Во всём.

— Ты ведь не можешь приказать себе перестать её любить? Думать о ней?

— Нет. Но она отвечает мне взаимностью.

— А я взаимности не получаю. И, я очень боюсь, что так и дальше буду смотреть на него со слепым обожанием. Как на тебя.

— Я уже извинялся, — отводит волосы с моего лица, а сам поджимает виновато губы.

— Да. Много раз. И я не злюсь. Просто ставлю перед фактом. Я прошу тебя не злиться на меня.

— Я не злюсь. Я очень сильно переживаю. Я безумно рад, что ты расцвела. Ты стала совершенно другой. Счастливой и открытой. Уверенной в себе. Ты две недели назад и сейчас — совершенно два разных человека.

— Тебе не нравится Адам? — спрашиваю тихо, переживая за его ответ.

— Я с ним хорошо общаюсь, — отвечает задумчиво. — Но… Чёрт, это сложно объяснить.

— А Миша тебе нравится?

— В качестве кого?

— Ну… Ты говорил, что Миша в меня влюблён. Я сегодня с ним в кинотеатр ходила. А он мне цветы подарил. Он будто… ну… — я краснею.

— Ухаживает за тобой? — помогает Дима, а я киваю. — Нет. Не нравится.

— А кто нравится? — я вскидываю брови.

— Чтобы вообще никто не вился вокруг тебя. Знаю я, что на уме.

Я вздыхаю. Я понимаю, что брат просто боится за меня. Боится, что кто-то разобьёт мне сердце.

— Всё будет хорошо. Я тебе обещаю, Дима.

Брат лишь крепче меня обнимает и хрипло шепчет:

— Видимо, я пытаюсь наверстать то, что упустил.

— И мне это очень приятно.

В дверь раздаётся стук.

— Войдите, — кричу.

— Ой, ты не одна, — Ольга Захаровна смотрит на нас с улыбкой. — Всё хорошо, вы какие-то грустные.

— Всё отлично, — Дима отстраняется от меня и торопливо подходит к женщине, чтобы забрать вазу. — Куда?

— На стол.

— Спускайтесь вниз. Мы вас ждём.

Дима уходи вместе с Ольгой, а я быстро переодеваюсь. Собираю волосы на макушке в хвост, иду в ванную. Открываю дверь и застываю, глядя на взъерошенного Адама. Молодой человек стоит у раковины, опершись о неё руками и тяжело дыша. С его волос капает вода, падает на обнажённую грудь и скатывается по прессу вниз, теряясь в резинки спортивных штанов.

Я теряю способность думать и говорить. Молодой человек резко оборачивается, впивается в моё лицо безумным взглядом. В нём столько ярости, столько гнева, что я отшатываюсь. Но не отвожу взгляда от лица. Красивого. Будто высеченного из камня.

Он красив. Настолько красив, что дышать невозможно. Я хочу прикасаться к нему. Я хочу провести ладонью по лицу, спуститься ниже и огладить каждую клеточку его тела. Впитать жар кожи. А потом повторить весь этот путь губами. Целовать его, пробовать кожу на вкус.

Адам делает шаг мне навстречу, я шагаю от него. Он надвигается на меня, как опасный зверь. И что-то подсказывает, что играть он со мной не будет. Сожрёт сразу. Проглотит. Даже жевать не станет. И косточек не выплюнет.

Рывок вперёд. Он хватает меня за локоть. Дёргает на себя. Впечатывает в горячее тело, которое просто пылает. Горит, будто у молодого человека поднялась температура.

Смотрит. Смотрит так, что мурашки замирают в нерешительности, не зная, то ли разбегаться по коже, разнося щекотное чувство восторга от его близости. То ли падать в обморок от страха. Потому что взгляд не предвещает ничего хорошего. Потому что Адам смотрит на меня так, будто в чём-то обвиняет.

Я ахаю, стоит молодому человеку затащить меня в ванную комнату, захлопнуть дверь и обхватить пальцами подбородок. Я вздрагиваю, когда Адам проводит большим пальцем по моим губам. Смотрит на них так, что я вся внутри горю. От нетерпения. От желания, чтобы он поцеловал. Чтобы заменил шершавую подушечку своим ртом. Я хочу почувствовать его вкус. Хочу узнать, каким нетерпеливым он будет. Я уверена, что нежности ждать от Адама не стоит. Что он будет напористым.

Молодой человек склоняет голову и прижимается носом к коже на моей шее. Проводит кончиком носа. Дышит тяжело и шумно. Заставляет сжиматься от щекотки. Его губы всего на краткое, мимолётное мгновение обжигают шею.

А потом Адам выпрямляется. Смотрит в глаза уже без прежнего безумия. Сжимает мои плечи и хрипит:

— Переспала с ним?

Я вздрагиваю, мне становится противно. К горлу подкатывает тошнота. Я нахожу в себе силы для того, чтобы оттолкнуть Адама.

— Да. И мне очень понравилось.

Молодой человек рычит. Яростно. Так громко и с таким надрывом, что на руках волоски встают дыбом. Он не даёт мне ни единого шанса дёрнутся. Пеленает руками, опускает голову и прикусывает мою шею.

С моих губ срывается стон. Громкий. Неприличный. Я пальчиками скребу по полотну двери позади себя. Внизу живота сладостно тянет. Я чувствую, что ткань трусиков становится влажной. Адам втягивает кожу в рот, языком выводит узоры, прикусывает, не причиняя боли.

Я вновь и вновь стону. Перед глазами идут круги. Сиплое дыхание вырывается изо рта. Грудь становится тяжёлой, соски трутся о ткань хлопковой рубашки. Молодой человек отстраняется столь же резко, как прижал меня к себе.

Он щёлкает замком, отодвигает меня и уходит, оставив меня