(Не) верю. В любовь - Екатерина Котлярова

— слишком запала мне в душу. Если ты упустишь её, я очень сильно разочаруюсь. В тебе. В том, что ты упустил своё счастье. Ты мой сын, а для матери нет ничего важнее, чем счастье ребёнка. Спрячь свои шипы, Адам. Здесь тебя в сугроб никто швырять не станет.

Я киваю. Грудь сдавливает. Мама права в каждом слове. Я опускаю голову, испытываю жгучий стыд.

— Люблю тебя, — мама поднимается, целует в лоб и уходит.

Сижу на полу, смотрю в одну точку и думаю о том, как себя вести… Но я чётко уверен в одном, моя девчонка. Я её завоюю.

18

Алиса

На следующее утро я просыпаюсь с больной и гудящей головой.

Не могу запихнуть в себя завтрак. Я снова сижу на кухне одна. Смотрю в тарелку, держусь за голову, которая просто разрывается на части.

— Доброе утро, — раздаётся хриплый голос за спиной.

Я вздрагиваю, резко оборачиваюсь и в то мгновение морщусь от боли. На краткое мгновение кажется, что голова сейчас расколется на части.

— Доброе утро, — шепчу потрясённо, не понимая, с чего молодой человек решил со мной поздороваться.

Он медленно приближается, ставит руки на стол по обе стороны от меня, замыкает в капкан. Смотрю в лицо парня с потрясением, боюсь даже моргать. А он меня добивает тем, что прижимается губами к скуле, покрывает быстрыми поцелуями школу, оставляет влажный след.

— Адам, — шепчу сбивчиво, пальцами левой руки сжимая край стола.

— Голова болит? — спрашивает хрипло, вжимаясь носом в мою скулу.

— Д-да, — я начинаю заикаться.

— Сейчас таблетку принесу, — говорит сипло, снова целуя меня в скулу и отстраняясь.

Адам уходит, а я смотрю в широкую спину и пытаюсь понять, что с ним произошло. Что так резко могло измениться всего за одну ночь? Я подскакиваю, переступаю с ноги на ногу, хлопаю глазами. Хватаюсь за спинку стула, медленно опускаюсь обратно. Смотрю в проём, не моргая, пока молодой человек не возвращается.

Парень торопливо подходит ко мне, протягивает блистер с таблетками. Я в таком шоке нахожусь, что даже не могу его принять. Смотрю в красивое лицо, шарю по нему взглядом, ищу тень издёвки. Но не нахожу. Только странную нежную улыбку вижу.

— Адам, ты заболел? — спрашиваю сипло, часто моргая.

Молодой человек не отвечает. Дёргает уголком губ в улыбке, подходит к раковине, набирает в стакан фильтрованную воду, всучает мне в руку. После чего сам выдавливает таблетку на ладонь, приставляет пальцы к моим губам.

— Пей, — велит, смотря на меня странным взглядом.

В обожаемых серых глазах я вижу тепло, от которого голова ещё больше болеть начинает. А точнее говоря от мыслей, настойчиво жужжащих в голове.

Я приоткрываю рот, забираю таблетку. Запиваю водой. Перестаю дышать, когда молодой человек большим пальцем смахивает воду с нижней губы. Подносит к своему рту, кончиком языка собирает капельку. И всё это он проделывает неотрывно глядя мне в глаза.

Я охаю. Свожу ноги вместе, чувствуя, как знакомая истома, которая возникает лишь тогда, когда парень оказывается рядом, охватывает меня. Я краснею, отвожу взгляд и не нахожу слов, чтобы что-то сказать или спросить.

Адам забирает у меня стакан, поднимается, насыпает себе кашу. Садится не напротив меня, на своё место, а рядом, чтобы его сильное бедро прикасалось к моей ноге. Приступает к завтраку, а я сижу и смотрю на него, как влюблённая идиотка. Я не помню, чтобы он был настолько близко в расслабленном состоянии. Чтобы мы с ним не ругались. Чтобы он не кидался колкими словами. Молодой человек жуёт, а я… плыву. Я смотрю на него и таю от любви и восторга. Он красив. Жуёт неторопливо, тщательно пережёвывая еду. А у меня просто сил нет от того, насколько сильно я хочу его обнять, поцеловать, укусить.

— Почему не ешь? — поворачивает ко мне голову, смотрит из-под чёлки, упавшей на лоб.

Я не ведаю, что творю, когда протягиваю руку и убираю прядь со лба. Когда опоминаюсь, одёргиваю руку и больно бьюсь локтем о спинку стула. Жмурюсь и шиплю сквозь зубы. Адам меня просто убивает, когда поднимает мою руку и целует в покрасневший локоток.

— Осторожнее, — улыбается, сверкая глазами.

— Мгм… — вырывается невнятный звук.

— Так почему ты не ешь? — повторяет вопрос, смещая руку на моё запястье, большим пальцев поглаживая пульс.

— Меня тошнит от головной боли, — я сипло выдыхаю. — У меня хроническая мигрень, частое явление.

— Понял, — молодой человек сводит брови вместе. — Даже банан не съешь?

— Нет. Не влезет.

Снова кивает. Продолжает торопливо завтракать, при этом не выпуская моего запястья из хватки горячих пальцев. Я дышу через раз. Хочу даже себя ущипнуть, чтобы убедиться, что это не сон. Но единственная рабочая рука занята.

Адам поднимается из-за стола, когда доедает. Забирает свою и мою тарелки, направляется к раковине.

— Я сама, — пытаюсь воспротивиться.

— Сиди, — бросает через плечо, одарив меня пригвоздающим взглядом.

Я молча наблюдаю за тем, как он перекладывает мою кашу в контейнер, ополаскивает тарелки и ставит в посудомоечную машину. Проверяет температуру чайника. Через полминуты передо мной на стол ставится моя чашка с чаем.

— Пей.

— Я не хочу, — я морщусь, но обхватываю руками чашку.

С ума сойти! Адам налил мне чай.

— Крепкий сладкий чёрный чай должен помочь. Мама всегда мне делала, — обезоруживающе улыбается.

Я сглатываю, смотрю на его губы, воспоминания подкидывают картинки того, как они вчера скользили по моей коже. Утром я долго рассматривала засос на своей шее. Смотрела, трогала прохладными пальцами и почему-то млела. От одного только воспоминания об этом я ёрзаю на стуле, чувствую, как увлажняется нижнее бельё.

— Спасибо, — я торопливо подношу чашку к губам и смачиваю пересохшее горло.

Боже. Этот чай мне кажется самым вкусным на свете. Я пью его мелкими глоточками, жмуря глаза. Адам сделал его для меня.

— Ангелок, пора выходит, — подаёт голос молодой человек.

Я открываю глаза, ловлю его тёмный взгляд на своём лице. Торопливо допиваю чай, встаю, чтобы помыть чашку, но Адам меня опережает.

— Я помою, — забирает кружку, прикасается пальцами к моим пальчикам.

Быстро моет посуду, а я стою на месте и смотрю на его затылок. Мне бы подняться наверх, забрать в комнате рюкзак, но я не хочу