Фронтовой дневник княжны-попаданки - Валентин Денисов

я вижу только один: я должна обратиться за помощью к Серафиму Степановичу. Я знаю, что он заботится обо мне, как о дочери и думаю, что он никому не позволит меня обидеть.

По крайней мере я очень надеюсь, что это действительно так.

Глава 44 Просьба о помощи

До госпиталя добираюсь, неустанно осматриваясь по сторонам. Стоило только Владимиру Георгиевичу уехать, как я тут же вспомнила об опасности и о том, что вор может находиться где угодно.

Но, несмотря на это, все равно мне нужно возвращаться к работе. Серафим Степанович наверняка уже потерял меня. А учитывая то, как я некрасиво ушла, наверняка он еще и обиду держит.

Но вариантов-то у меня все равно нет. Нужно где-то защиту искать.

У входа в госпиталь замираю и прислушиваюсь. Боюсь, что незнакомец поджидает меня. Но на лестнице не слышно ни единого звука и лишь в палатах кричат бедные раненые, которым я все это время могла помогать.

Неосознанно прижимаю к себе дневник. Именно из-за него я убежала из госпиталя, бросила свой долг, свою работу. Но я ни о чем не жалею. Я поступила правильно. Ведь тайна дневника оказалась очень важна. Возможно, даже более важна, чем я думаю.

— Была ни была! — наконец решаюсь войти.

Знаю, что рискую. Но ведь внутри опасность поджидает меня с такой же вероятностью, как и снаружи… Значит риск оправдан.

Поднимаюсь наверх постоянно оглядываясь. Страх заполняет меня полностью, и я всюду мерещатся темные силуэты, только и мечтающие до меня добраться.

Но все же до нужного этажа добираюсь без происшествий.

— Анастасия Павловна! Неужели вернулись, голубушка? — завидев меня, тут же восклицает Серафим Степанович. Он как раз выходит из одной из палат и натыкается на меня. — Я уж было думал, что вы с концами убежали.

— Слава Богу, не с концами! — с облегчением выдыхаю я. — Но думала, что уже не вернусь никогда. Думала, что пропаду.

— А с чего бы вам пропадать-то? — хмыкает он. — Сами ведь убежали. Сами и вернулись.

— Убежала-то я не просто так. Почуяла беду, а когда в дом вошла, и правда, вора встретила. Дневник моей бабушки, Агриппины Филипповны, украсть пытался.

Для большей, убедительности демонстрирую дневник, который наверняка врач и так уже успел заметить.

— Зачем же кому-то дневник вашей бабушки, — Анастасия Павловна? — Серафим Степанович смотрит на меня с недоверием. — Разве в нем что-то особо важное есть?

— Только растения и способы их применения, — пожимаю плечами.

Не могу ведь я всей правды сказать. Хотя и доверяю врачу. Знаю, что не мог он в доме моем оказаться. Он ведь здесь оставался. Да и фигура у него слишком крупная, чтобы с Аглаей его перепутать.

— Может из местных кто? Мало ли здесь знахарей или еще кого, — хмурится мужчина. Похоже, что он принимает мои слова серьезно. И это радует.

— Не знаю, кто это, но я до самой реки бежала за вором, пока тот дневник не обронил, — продолжаю рассказывать все, как было. — Только так и спасла я его.

— Да вы, Анастасия Павловна, у нас бесстрашная, выходит, — делает он свои выводы. — Да вот только чего ж зазря жизнью-то рисковали? Сейчас ведь все травы известны уже. Да и применять их давно научились. Кто в лечебных целях, а кто и в салат положить горазд.

— Так то ж подарок, — использую последний аргумент. — Бабушка мне дневник перед самым выездом подарила. Беречь велела. А я бы что? Потеряла бы? Нет, так точно не пойдет!

— Действительно, не пойдет, — соглашается Серафим Степанович. — Но что ж вы теперь, всюду с этим дневником таскаться думаете? С ним ведь ни операцию сделать, ни рану перевязать. Где ж такое видано-то?

— Операцию, Серафим Степанович, вы мне все равно не позволите проделать, — заявляю с вызовом. Хотя и не в том положении сейчас нахожусь, чтобы это делать. — А перевязать… Для этого могу дневник и в сторонку положить.

— Да разве ж вы кого спрашивать будете? — неожиданно, врач начинает смеяться. — Я же, Анастасия Павловна, все прекрасно вижу. И то, как славно вы с ранами обходитесь и то, как операцию сегодня утром провели. Я же солдата того уже со счетов списал, отправлять готовился. А вы взяли и жизнь спасли…

— Серафим Степанович, я…

— Не переживайте, Анастасия Павловна, не расскажу никому, — не дает он мне придумать оправдание. — Не положено без образования, да без статуса операции проводить. Да кто ж на войне от золотых рук-то отказывается?

— Простите меня, просто я хотела… — снова пытаюсь что-то объяснить, но Серафим Степанович не позволяет мне это сделать:

— Вы, Анастасия Павловна, не оправдываться должны, а работать идти. А то у меня же третья сестра к ряду с тифом слегла. Некому скоро станет раны лечить.

— Спасибо вам, Серафим Степанович! — радуюсь его осознанности. — А дневник… я его рядом держать буду, да так, чтобы помехой мне не был.

— А то, может, на сохранение ко мне в кабинет положите, — неожиданно предлагает врач. — Все сохраннее будет, чем бросать, где попало.

— Спасибо, но я видеть его хочу. Спокойнее так будет. А то не дай Господь, еще рука дрогнет от тревоги, все ли в порядке.

— Ну, раз так, то берите его с собой, — кивает мужчина. — Только смотрите, чтобы он сам помехой не стал…

— Не станет, Серафим Степанович! Это я вам обещаю! — улыбаюсь и направляюсь к палате.

Удивительно, но мне очень повезло с повстречавшимися людьми. И я очень надеюсь, что везение мое на этом не закончится. Ведь сейчас мне, как никогда, нужны друзья.

Глава 45 Плохая новость

— Это ж надо, из-за такой мелочи жизнью рисковать, — Марфа Ивановна уже не в первый раз повторяет свое мнение. Хотя я уже сказала ей, что для меня этот дневник представляет особую ценность.

— Марфа Ивановна, я ведь не чьей-то жизнью рисковала, а своей собственной, — произношу, не отвлекаясь от обработки раны.

К счастью, управляться с магией получается все лучше и теперь я умудряюсь точечно останавливать кровотечения или заживлять особо поврежденные участки тканей. И при этом не вызываю никаких подозрений.

— Анастасия Павловна,