Месть. Идеальный сценарий - Лея Вестова

— Я боялась, — честно ответила я. — Боялась, что все это — просто благодарность, чувство долга. Боялась снова ошибиться.

— Это не благодарность, — сказал он, поднося мою руку к своим губам и нежно целуя кончики пальцев. — Когда я увидел тебя тогда, в кабинете, лежащей на полу, я на секунду подумал, что опоздал. И в эту секунду я понял, что если с тобой что-то случится, моя собственная жизнь потеряет всякий смысл.

Мы долго сидели, глядя на пляшущие языки пламени. За окном выла осенняя вьюга, а здесь, у камина, было тепло и безопасно. Он рассказывал мне о себе, я о себе. Мы говорили о вещах, о которых никогда не говорили ни с кем другим. О детских обидах, о первых разочарованиях, о шрамах, которые оставила на наших душах жизнь. Это была не просто беседа. Это была исповедь. Исповедь двух израненных душ, нашедших друг в друге исцеление.

Он остался у меня в ту ночь. И это не было похоже на ту страстную, почти отчаянную близость во Франкфурте. Это было другое. Это была нежность. Медленная, осторожная, трепетная. Это было слияние не только тел, но и душ. Это было возвращение домой. Туда, где тебя любят и ждут, туда, где тебе не нужно притворяться, туда, где ты можешь быть собой.

Утром я проснулась в его объятиях. За окном ярко светило солнце, отражаясь мириадами бликов на поверхности озера. Я смотрела на его спящее, безмятежное лицо и впервые за долгие, бесконечные годы чувствовала себя абсолютно, безоговорочно счастливой. Я нашла свою тихую гавань. Не в этом доме, не на берегу этого озера. А в этом сильном, надежном, бесконечно родном человеке. И я знала, что какие бы штормы ни ждали меня впереди, вместе мы сможем их преодолеть.

Глава 27

Дорога обратно в Москву была путешествием из одного измерения в другое. Мы покидали тихий, акварельный мир, где время текло неспешно, подчиняясь лишь ритму восходов и закатов, и возвращались в гудящую, неоновую, оцифрованную реальность, где каждая секунда имела свою цену. Тишина в салоне автомобиля была иной, чем по пути на дачу. Тогда она была наполнена сдерживаемым напряжением и невысказанными вопросами. Теперь она была густой, теплой и уютной, как тот клетчатый плед, в который мы укутывались у камина. Нам больше не нужно было говорить, чтобы понимать друг друга. Мы научились общаться без слов, на уровне взглядов, прикосновений, дыхания.

Но чем ближе мы подъезжали к городу, тем сильнее я чувствовала, как реальность пытается вползти в наш маленький, хрупкий мир. Я почти физически ощущала давление неотложных дел, звонков, которые ждали меня, решений, которые требовали моего внимания. Райская передышка подходила к концу. И мне было страшно. Страшно, что этот безжалостный, механистический мир моей работы снова поглотит меня без остатка, заставит надеть железную броню и превратит ту нежность, что родилась между нами у озера, в далекое, туманное воспоминание.

Дмитрий, казалось, читал мои мысли. Когда на горизонте показались первые высотки «Москва-Сити», он съехал с шоссе на небольшую заправку и заглушил мотор.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, повернувшись ко мне. Его лицо было серьезным. Мое сердце тревожно екнуло.

— Что-то случилось?

— Да, — кивнул он. — Случилось. Мы. И я не хочу, чтобы город, работа, суд — вся эта грязь — разрушила то, что мы нашли.

Он взял мою руку.

— Я знаю, что завтра ты снова окунешься в эту войну с головой. И я буду рядом, как и прежде. Но я хочу, чтобы у нас было что-то еще. Что-то только наше. Что-то, что не имеет отношения к делу Гордеевых.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

— Кира, я хочу пригласить тебя на свидание. Настоящее. Завтра вечером. В ресторан, где не подают аудиторские отчеты. Где мы будем говорить не о свидетелях и статьях уголовного кодекса, а о книгах, музыке, о чем угодно. Где я буду не твоим защитником, а просто мужчиной, которому ты очень нравишься. А ты будешь не «Железной Кирой», а просто прекрасной женщиной.

Предложение было таким простым, таким нормальным, таким… человеческим, что на фоне всего того сюрреалистического кошмара, в котором я жила последние месяцы, оно казалось чем-то невероятным. Свидание. Обычное свидание. Я не была на них целую вечность.

— Я… — я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. — Я с радостью, Дима.

Следующий день прошел в лихорадочном, почти шизофреническом состоянии. Днем я была генеральным директором. Я проводила жесткие совещания, утверждала бюджеты, изучала с Анной последние материалы по делу. Я была сосредоточена, эффективна и безжалостна. Мой мозг работал, как швейцарские часы. Но под этой стальной поверхностью, в самой глубине души, жила другая Кира. И эта Кира с замиранием сердца ждала вечера. Она думала не о котировках акций, а о том, какое платье надеть. Она волновалась, как семнадцатилетняя девчонка перед первым в своей жизни рандеву.

Вечером, приехав домой, я встала перед своим огромным гардеробом и растерялась. Десятки, сотни нарядов. Дорогие, статусные, кричащие о своем бренде. Платья, в которых я блистала на светских раутах с Вячеславом. Костюмы, в которых я заключала сделки. Все это было чужим. Это была одежда другой женщины, из другой жизни. Я перебирала шелк и кашемир и понимала, что мне нечего надеть. Потому что той Киры, для которой все это покупалось, больше не существовало.

В самом дальнем углу я нашла его. Простое, темно-изумрудное шелковое платье. Никаких логотипов, никакой показной роскоши. Просто идеальный крой, струящаяся ткань и глубокий, благородный цвет. Я купила его когда-то давно, еще до замужества, в маленьком магазинчике и не надела ни разу. Оно казалось мне слишком скромным. Теперь я поняла, что оно — единственное настоящее.

Я смотрела на себя в зеркало. Распущенные волосы, легкий макияж, то самое платье. И я впервые за долгие месяцы понравилась себе. Я увидела не жертву, не воительницу. Я увидела просто женщину. И эта женщина нервно ждала свидания.

Дмитрий заехал за мной ровно в восемь. Он тоже был другим. Не в привычных джинсах и свитере, а в идеально сидящих темных брюках и белоснежной рубашке, подчеркивающей его загар и широкие плечи. Он смотрел на меня, и в его глазах я прочла немое восхищение.

— Ты… — выдохнул он. — Ты невероятно красивая.

— Ты тоже очень… элегантный, — улыбнулась я, чувствуя, как краснею.

Он