Месть. Идеальный сценарий - Лея Вестова

привез меня в маленький итальянский ресторанчик, спрятанный в тихом дворике старой Москвы. Уютный, семейный, с клетчатыми скатертями, свечами на столах и божественным ароматом базилика и свежеиспеченного хлеба. Здесь не было пафоса «Метрополя» или холодной стерильности деловых ресторанов. Здесь была душа.

И мы говорили. Мы говорили несколько часов без умолку. И ни разу, ни единого раза мы не упомянули имен Вячеслава, Элеоноры, Корчагина. Мы не говорили о суде, об акциях, об аудите. Мы говорили о жизни. Я с удивлением узнала, что он в юности писал стихи и до сих пор помнит наизусть всего «Евгения Онегина». А он, оказывается, и не подозревал, что я обожаю старые черно-белые фильмы Феллини. Он рассказал мне о своей детской мечте — стать краснодеревщиком и открыть маленькую мастерскую, чтобы делать мебель своими руками. А я поделилась с ним своей, самой сокровенной — однажды, когда все закончится, уехать на полгода в Японию, чтобы научиться искусству каллиграфии и увидеть цветение сакуры.

Мы открывали друг друга, как две неизведанные вселенные. И с каждой минутой я понимала, что влюбляюсь в этого человека все сильнее. В его ум, в его тонкое чувство юмора, в его скрытую нежность, в его глубокую, выстраданную порядочность.

После ужина мы пошли гулять. Ночь была прохладной, и он накинул мне на плечи свой пиджак. Он пах им — терпким, мужественным ароматом с нотками табака и сандала. Мы шли по тихим, освещенным фонарями улочкам, и я чувствовала себя героиней одного из тех самых черно-белых фильмов, которые так любила.

Мы вышли на набережную и остановились у парапета одного из старых, красивых мостов. В темной, неподвижной воде, как в черном зеркале, отражались огни ночного города.

— Знаешь, — сказал он, глядя на воду. — Я часто думал в последнее время. О том, какая странная штука жизнь. Если бы всего этого ужаса не случилось, мы бы с тобой никогда не встретились.

— Я тоже об этом думала, — тихо ответила я. — И я не знаю, стоит ли такая цена нашей встречи.

— Не стоит, — серьезно сказал он, повернувшись ко мне. — Ни одна встреча не стоит тех страданий, через которые ты прошла. Но я бесконечно благодарен судьбе за то, что она все-таки свела нас. Потому что я уже и не надеялся встретить такую женщину, как ты.

Он смотрел на меня, и в его глазах отражались огни ночного города и что-то еще, гораздо более теплое и яркое.

— Ты невероятно сильная, Кира. Сильнее, чем ты думаешь. Ты прошла через ад, но не позволила этому аду поселиться внутри себя. Ты не ожесточилась, не сломалась. Ты сохранила в себе свет.

Он медленно, почти нерешительно, наклонился ко мне. Я не отстранилась. Я ждала этого. Я хотела этого всем сердцем. Его поцелуй на мосту, под огромным, равнодушным небом мегаполиса, был совсем другим, чем все, что было между нами до этого. Это не был поцелуй утешения или страсти. Это был поцелуй-обещание. Поцелуй-выбор. Сознательный, глубокий, полный нежности и трепетной надежды. Это было безмолвное признание в том, что мы оба готовы оставить прошлое позади и сделать шаг в общее будущее.

Когда он отстранился, я продолжала смотреть в его глаза, не в силах вымолвить ни слова.

— И что же теперь? — наконец прошептала я.

— А теперь, — он улыбнулся и нежно взял мою руку, переплетая наши пальцы, — теперь мы попробуем жить. Просто жить. Учиться быть счастливыми. Вместе.

Мы медленно пошли по набережной, крепко держась за руки. И я знала, с абсолютной, оглушительной ясностью, что это начало. Начало долгого, возможно, непростого, но настоящего пути. Я больше не боялась будущего. Потому что я знала, что больше никогда не буду встречать его одна. Рядом со мной был человек, который вернул мне не только компанию. Он вернул мне веру. Веру в то, что даже после самой темной и страшной ночи всегда наступает рассвет.

Глава 28

День, к которому я шла все эти бесконечные, мучительные месяцы, наступил. День финального заседания суда, день, когда должны были быть заслушаны последние свидетели и произнесены заключительные речи сторон. Это был еще не приговор, но это была кульминация. Момент, когда вся собранная нами правда, выстраданная в страхе, боли и бессонных ночах, должна была прозвучать громко, официально и неотвратимо под высокими, бесстрастными сводами зала правосудия.

Утро не было ни солнечным, ни хмурым. Обычное серое московское утро. Я проснулась в нашем загородном доме задолго до рассвета. Дмитрий спал рядом, его дыхание было ровным и спокойным. Я осторожно выбралась из-под теплого одеяла и подошла к окну. В предрассветной дымке тонул наш сад, тот самый, который так любил отец. Внутри меня была удивительная, почти неестественная тишина. Страх, который я ожидала почувствовать, та ледяная, тошнотворная паника, что преследовала меня все это время, не пришел. На его месте было другое чувство. Торжественное, холодное спокойствие. Чувство солдата перед решающим сражением, который сделал все, что мог, и теперь отдает свою судьбу в руки высших сил. Сегодня я сражалась не за себя. Я сражалась за него. За его доброе имя, за его отнятую жизнь.

Я не стала надевать деловой костюм, свою «железную» броню. Я выбрала простое черное платье из плотного шелка. Скромное, строгое, элегантное. Платье для прощания. Прощания с прошлым, с болью, с ненавистью. Я собрала волосы в тугой узел и посмотрела на себя в зеркало. Из него на меня смотрела женщина, которую я почти не знала. В ее глазах больше не было ни страха, ни ярости. Только глубокая, бесконечная усталость и твердая как гранит, решимость.

Дмитрий ждал меня на кухне со свежесваренным кофе. Он ничего не говорил о предстоящем дне. Он не говорил банальностей вроде «все будет хорошо». Он просто подошел, крепко обнял меня и тихо сказал: «Я рядом». И в этих двух словах было все, что мне нужно было услышать.

Дорога до здания суда была похожа на путешествие по туннелю времени. Я смотрела на мелькающие за окном улицы, на спешащих по своим делам людей и чувствовала себя персонажем из другого мира. Они жили своей обычной жизнью, а я ехала на финальную битву, от исхода которой зависело все.

У здания суда нас уже ждала толпа. Журналисты, телекамеры, просто любопытные. Они облепили вход, как муравьи, учуявшие сахар. Увидев нашу машину, эта толпа всколыхнулась и ринулась к нам. Дмитрий, вместе