Высокие ставки - Пайпер Рейн

ношу бюстгальтер с полукруглой чашкой, так что мои соски находятся примерно в миллиметре от края ткани. Маркус, не теряя времени, опускает чашки вниз, его рот смыкается на одном соске, пожирая его, в то время как его большой и указательный пальцы сжали другой.

— А что насчёт Лили? — спрашиваю я, закрывая глаза и обхватывая его голову руками, пока моё тело раскачивается взад и вперёд, прижимаясь к его коленям.

Мой сосок выскакивает изо рта, и он посмотрел на меня, его волосы были всклокочены.

— Пожалуйста, не упоминай сейчас имя моей дочери.

Он улыбнулся, затем прячет голову в моей груди. Моя кожа никогда не горела так, как сейчас. Небольшая щетина на его лице щекочет мою кожу.

— А что, если она проснётся? — шепчу я.

Он отстраняется от меня и на этот раз откидывается на диванчик.

— Она крепко спит.

Его глаза говорят: «Поверь мне, я её отец», но я не могу избавиться от страха, что, выглянув через стеклянную дверь, я увижу её лицо, прижатое к стеклу. Мы разрушим всю её жизнь, и только годы терапии смогут всё исправить.

Он выдыхает.

— Ты ведь не сможешь расслабиться? — он спрашивает.

Я кусаю губу и качаю головой.

— Мне жаль. Я просто не хочу, чтобы она нас увидела.

Он отодвигается на несколько дюймов, и я поднимаю рукава платья, тянусь рукой к спине.

— Не застёгивай молнию. — Его мозолистая рука накрывает мою. — Это не совсем то, чего я хотел в первый раз, но мне нужно, чтобы ты расслабилась, когда я буду тебя трахать.

Он переплетает наши пальцы, хватает вино и одеяло и проводит нас через дверь. Он запирает её за нами, а затем тянет меня сквозь дом к другой двери — с засовом. Дверь открывается и передо мной открылся кабинет.

— Мы могли бы поиграть в терапевта и пациента, — говорю я, отпуская его руку и падая на коричневый кожаный диван у окна.

Он смеётся, ставя бутылку вина на стол.

— Я буду тем, кем ты захочешь. — Его решительные шаги направились прямо ко мне, и он снова смотрит тем крутым взглядом ловеласа, от которого у меня всё внутри покалывает, звенит и шипит. Можно подумать, что я какой-то ребёнок, у которого самая желанная игрушка вне досягаемости.

— Ну, доктор, — я снова высвобождаю руки из рукавов платья, выставляя свои груди напоказ, так как я так и не заправила их обратно в платье. — У меня есть нездоровая одержимость. — Я понижаю голос до соблазнительного тона и облизываю губы.

— Не все навязчивые идеи плохи, Катерина. — Он салится рядом со мной, его рука легла на спинку дивана, его одеколон заполняет пространство между нами.

— Он, — я наклоняюсь вперед, — старше меня, — шепчу я.

Его палец скользит по моим обнажённым плечам, и дрожь пробегает по затылку.

— С возрастом приходит опыт. — Я наблюдаю, как его взгляд падает на мою грудь, и пульсация между моих ног отдаётся во всём моём теле.

— Значит, это нормально — желать мужчину постарше? — я сдерживаю улыбку, потому что, честно говоря, я не считаю Маркуса стариком. Я понимаю, что он на десять лет старше, но он всё ещё чертовски горяч.

Его голова наклоняется ко мне, его губы захватывают мою мочку уха, и я выгибаю спину. Я тянусь к его губам, мурашки покрывают каждый дюйм моей кожи.

— Думаю, я могу лишь полностью поддержать твою одержимость.

— Мужская солидарность. Все мужики одинаковы. — Я выпадаю из роли пациента, нуждаясь в том, чтобы он прикоснулся ко мне и успокоил разбушевавшееся возбуждение, горящее внутри меня.

— Мы прожорливый вид. — Он кусает мою мочку уха, а затем кусает ещё, так, что я почти вскрикнула от боли. Его рот остался рядом с моим ухом, его рука скользит по моей спине, чтобы расстегнуть лифчик, а затем вдоль моей грудной клетки. Его большая ладонь накрывает мою грудь и сжимает.

— А теперь, Кэт, позволь мне показать тебе преимущества мужчины постарше. — Он давит на меня своим весом, пока я не оказываюсь на спинке дивана.

— Что ж, мистер Кент, покажите мне, что я упустила.

Мои глаза закрываются, когда его руки скользят по моей груди, а мои ноги раздвигаются, освобождая ему место между моими бёдрами.

Больше он ничего не говорит, хотя я знаю, что скоро из его рта начнут сыпаться грязные слова. Его рот накрывает мой, его локти легли по обе стороны от моей головы, а его губы прижимаются к моим неожиданно нежно и с любовью.

Когда я подумала, что Маркус будет нежен, его руки скользнули ниже к моим бёдрам. Его тёплые, влажные губы покинули мои, и он перевернул меня на живот.

— Задницу повыше, — приказал он.

Клянусь, у меня потекло по бёдрам.

Глава 22

Маркус

Мне следует действовать медленно. Я должен относиться к ней как к принцессе и неторопливо двигаться, но с каждым стоном, исходящим из её приоткрытых губ, моя напористость возрастает. Взять её нежно прямо сейчас не получится.

Когда я ввожу первый палец и чувствую, насколько мокрая её киска, становится ясно, что ей нравится, когда я доминирую и командую в постели. И это хорошо, поскольку это единственный способ, которым я знаю, как действовать. Не поймите меня неправильно: после того, как я шлёпну её по заднице, я обязательно потру место удара.

Мои пальцы сжимают края её трусиков и тянут их вниз по её ногам, позволяя ей помочь мне, поднимая по одной ноге за раз. Я подношу кружевную ткань к носу и вдыхаю. Боже, она чертовски сладко пахнет. Я швыряю их за себя, готовый, как никогда, оказаться внутри Катерины.

— В тебе нет ничего несовершенного? — Я беру её попку в свои руки, формируя и сжимая каждый сантиметр гладкой кожи. Мой член болезненно твёрд от желания проскользнуть в неё и дать ей понять, кому она принадлежит.

— Маркус, — хнычет она.

Я посмеиваюсь.

— Что-то не так, милая?

Я встаю и дрожащими пальцами расстёгиваю и спускаю брюки, пока они не дошли до щиколоток. Я вылезаю из них, одновременно снимая с себя рубашку, так что я остался только в чёрных трусах-боксерах.

— Ты нужен мне внутри, — говорит она, положив голову между локтями на подлокотник дивана.

Я никогда больше не смогу воспользоваться этим кабинетом, не вспомнив этот момент и не представив её распростертой и готовой для меня.

— Обязательно. — Я снова провожу пальцами по её заднице, желая, чтобы её предвкушение достигло лихорадочного уровня, а затем шлёпаю по ягодице.

Она вскрикивает, её голова поднимается