Вечное лето - Кейси Эшли Доуз

Понятное дело, я хочу его увидеть, но я не должна допустить, чтобы это случилось. Нам обоим будет неловко и странно, а еще более по-дурацки получится, если за него пришла сюда болеть его девушка, и тогда вообще будет атас. Хоть сквозь землю провалиться.

Видимо, Кэти видит, что я сомневаюсь, потому подключается:

– Слушай, мы же тут не единственные. Отойдем в уголок и посмотрим из-за спин. Он тебя даже не заметит. Думаешь, он только и делает на конкурсе, что людей рассматривает?

– Я не знаю, что делают на конкурсах, – одновременно злюсь и нервничаю я.

– Да расслабь булки, – советует Кэт, – ты сделала ставку, я сделала ставку. Зря собирались, что ли? Давай хоть посмотрим, кто выиграет. А то только пришли, не хочу опять на солнце.

Стоит ли оставаться? Что я почувствую, когда увижу его? Надо ли это вообще проверять?

С другой стороны, любопытно посмотреть, изменился ли он за этот год. Да и вообще… понимаю, что просто иду на поводу у своей слабости, как если бы позволила себе набрать его номер, но на меня еще давит Кэти, и в итоге они на пару с моей слабостью одолевают мой разум.

Я устало киваю:

– Ладно, но только пошли к углу. Подальше отсюда.

– Окей, – соглашается она.

Через четверть часа начинается конкурс, выходит комиссия, все дела. Вообще впервые вижу, как проводятся подобные конкурсы, потому для меня это в новинку.

Стараюсь зашорить лицо волосами, хоть мы и так стоим в самом углу. Комиссия проходит от одной работе к другой, участники становятся рядом со своими работами, точно надзиратели.

Я вижу Сантино. Он практически не изменился, только теперь волосы зачесывает иначе, назад. Едва я вижу его лицо, как неприятное чувство начинает скрести в груди. Пытаюсь его заглушить, но осознаю, что чувства у меня к нему не пропали, не ослабели, а увидев его вживую, лишь оживились.

Это неправильно, ведь обстоятельства остались неизменными.

Комиссия доходит до работы Сантино, но стоит возле нее дольше, чем возле остальных. Вижу, как Рамос нервно закусывает губу. Подозреваю, что он бы сейчас с радостью лучше закурил сигарету. Интересно, сколько он их выкурил перед выходом?

Наконец они уходят к другой работе, что-то активно обсуждая. Доходят и до той, возле которой стоим мы. Я еще активнее пытаюсь зашориться волосами, но тут одна женщина из комиссии странно на меня глядит. Потом на плечо – черт возьми, сарафан открывает плечо с родинкой.

Да ну бред. Не могла же она узнать меня по тому странному портрету, где даже лица нет? Или отчасти уловила схожесть и решила, что я пришла поболеть?

Черт, проклятье.

Не могу найти себе места, нервно поправляю волосы и только потом понимаю, что этим обнажаю лицо. Женщина вскидывает брови и переводит взгляд на работу Сантино. Вновь на меня и вновь на картину.

От Рамоса, что стоит рядом со своим творением, не укрываются верчение головой члена комиссии. Он озадаченно следит за ее взглядом и следом за ней утыкается на меня. Вначале ничего не происходит, а потом его глаза расширяются в полнейшем изумлении узнавания. Едва заметно дергаются брови, но он тут же берет себя в руки и отводит взгляд раньше, чем успеваю это сделать я.

– Проклятье! – шиплю я Кэти. – Ты меня подставила!

– Да что опять не так?

– Не ври, что не видела. Сантино заметил меня!

– Какой кошмар! – саркастично кивает подруга. – Это же просто конец света. Твой бывший, что живет в этом городе, увидел здесь тебя, у которой мать живет в этом городе. Какой скандал!

– Ничего ты не понимаешь, – злюсь я, – пошли отсюда.

– А какой теперь-то смысл? – негодует Кэти, – он все равно тебя увидел. Совсем скоро решение скажут, ну уж нет, теперь я дождусь победителя.

Я закатываю глаза и скрещиваю руки на груди:

– Если я только узнаю, где ошивается Бред, мы тут же туда же пойдем. И только попробуй что-то вякнуть!

– Да без проблем, – дергает она плечами, – мне на него давно пофиг.

– Мне тоже пофиг, – бурчу я, защищаясь.

– На Бреда?

– Да на всех пофиг, – злюсь я, и подруга усмехается, уловив в моем голосе блеф.

Украдкой стараюсь смотреть на Сантино, но не пересекаться взглядами. Это легко, потому что он больше и не смотрит в мою сторону. Но вместо облегчения испытываю разочарование – не знаю почему, но была уверена, что он испытает такие же сильные эмоции, увидев меня. Ну или хотя бы часть их.

Захочет так же рассмотреть меня получше, и я раз да два поймаю на себе его взгляд. Но, кажется, ему совершенно плевать. Просто удивился, что увидел меня здесь.

Еще бы! Я бы сама удивилась. Никогда не интересовалась картинами, а тут приперлась на единственный конкурс, где он участвует. Вот уж та самая неловкая ситуация, в которой я не хотела оказаться.

Начинаю погрызывать ногти, и Кэти меня строго одергивает.

– Веди себя достойно, – цедит она, – покажи ему, что тебе плевать.

– Мне и плевать.

– Так и веди себя соответственно. Спину прямо, взгляд перед собой, – менторски сообщает подруга, будто тренер по «отношением с бывшими», – ты пришла посмотреть конкурс, и тебе плевать, что он здесь участвует. Более того, – ты вообще не удивлена, и тебя это нисколько не смущает. Ты выше этого.

– Выше этого, – повторяю я, но как-то неуверенно, – да.

– Господи, – закатывает глаза Кэти, когда я сразу после этой фразы вновь будто невзначай поворачиваюсь к нему спиной, – ты самый провальный мой ученик. Ты безнадежна, ты в курсе?

– Отстань, – шиплю я.

В итоге через десять минут я все-таки решаю последовать совету Кэти. Ну, отчасти. Просто поворачиваюсь лицом к комиссии и работам, стараясь выглядеть максимально невозмутимо. Кэти все равно шепчет мне что-то про «провал».

Плевать.

Наконец комиссия делает свой выбор, но, кажется, сам Сантино удивляется своей победе больше, чем Кэти, которая на него поставила.

– Ты торчишь теперь мне пятерку, – говорит подруга.

– Мы не на деньги спорили!

– Ну, вы, Анжела Питерсон, может, и не на деньги, а мы, Кэти Лейтли, очень даже на деньги. На вполне определенные пять баксов.

– Ты меня сюда затащила обманом, – напоминаю я, – так что фиг тебе, а не пять баксов.

Она высовывает мне язык, точно ребенок.

Пока Рамос благодарит комиссию, я не спускаю с него глаз. Судя по всему, даже если у него кто-то есть, то сюда он пришел один. Потому что если бы был с девушкой или друзьями, они бы уже кинулись его поздравлять. Да и повторюсь, кроме