Вечное лето - Кейси Эшли Доуз

– Спасибо, что ответил взаимностью, – киваю я, вновь улегшись обратно.

Однако и этим ничего не могу от него добиться, поэтому обиженно добавляю:

– Как бы ты ни пытался держать меня на дистанции, мы уже лежим вместе, а значит оба проиграли. Рано или поздно ты все равно сдашься, так зачем тратить время еще и на это?

– Именно поэтому я и не хотел этого начинать, – заявляет он.

Его слова сильно задевают. Мы оба поддались нашим чувствам, но я не пытаюсь от них отгородиться, хоть и понимаю, что все это достаточно шатко. Я наслаждаюсь моментом, наслаждаюсь им самим, – а он будто нарочно портит.

Словно задается целью меня оскорбить.

– Дело не в этом, – отвечает Сантино на мои обвинения, – просто то, что мы сейчас делаем… типа, знаешь, это очень похоже на любовь к злой собаке. Однажды мы протянули к ней руку, и она разодрала ее в клочья. Прошло время, собака такая же злая, а наша рука даже не зажила, – но мы так хотим ее погладить, что вновь протягиваем руку, зная наверняка, что псина опять кинется. Пахнет каким-то мазохизмом.

– А если рука все это время была в собачьей пасти? – я начинаю, как прежде, выводить пальцем узоры на его обнаженной груди, – мы ее не вытаскивали, потому по сути ничего такого.

Он вздыхает и тянется к пачке сигарет на тумбе.

– Будешь курить в доме? – удивляюсь я.

– Отцу плевать, моя комната.

– Ну ладно.

Мы молчим, но я будто на седьмом небе впервые за год. Даже начинаю думать о том, правильно ли я поступила, когда выбрала Нью-Йорк. Если он все равно не приносит мне радости, а счастлива я только здесь, с Сантино.

Но Нью-Йорк – это будущее. Прочная основа. К тому же он сам поставил такой ультиматум. Я не собиралась выбирать, я была готова и учиться, и продолжать отношения с ним.

Хотя, может, и получилось бы, как у Кэти с Бредом.

Слишком сложно, много мыслей, начинает болеть голова. Все такое же неразрешимое, как было и год назад.

Рамос делает последнюю затяжку и тушит сигарету. Вся комната словно в смоге. Выдохнув дым, Рамос чуть опускает голову ко мне и прикасается губами ко лбу.

Я улыбаюсь и прижимаюсь к нему еще крепче.

– До какого ты здесь? – спрашивает он.

– До конца августа, скорее всего.

– Ясно.

Я вновь начинаю делать рисунки на его груди, после чего говорю:

– Подаришь мне ту картину?

Кажется, мой вопрос сильно его удивляет:

– М-м?

– Ну, ту, которая победила в конкурсе. На которой я.

Или это слишком наглая просьба? Просто мне почему-то сильно захотелось эту картину.

Вижу, что он теряется и как-то озадаченно говорит:

– Ну… да, ладно. Можешь забирать.

– Спасибо.

– Сочтемся.

Я смеюсь нашей старой шутке, и он тоже усмехается.

Как бы Сантино ни противился тому, что возрождается между нами, уже через неделю все заходит на свои места с такой пугающей скоростью, будто и не было этого года. Не было августа, осени, зимы и весны.

Будто наше лето продолжается.

Мы вновь встречаемся каждый день, он опять ночует у меня в комнате. Днем мы купаемся, а ночью выбираемся в парк посмотреть на звезды. Я перебираю его волосы, а он наблюдает за мной с улыбкой.

Кэти не шибко удивляется тому, что у нас с Сантино все возобновляется.

– Я подозревала, что этим кончится, – заявляет она.

Маме я решаю ничего не говорить. Вряд ли она отнесется к этому так же равнодушно, как подруга. А всякое время с Рамосом списываю на Кэти – та не против такого расклада.

– А какими они были? – спрашиваю я, когда сижу на лавке, перебирая его волосы под звездным небом.

– Нет, – мрачно отрезает он.

– Почему? Ну скажи, кто они были?

– Какая разница?

– Мне просто интересно. Я знаю этих девчонок?

Но Рамос не настроен распространятся о тех, с кем у него было «общение на одну ночь» за это время. И вообще ему не нравится, когда разговор заходит на эту тему.

Вот и сейчас он поднимается, из-за чего мои руки вновь замирают в воздухе, и пристально смотрит на меня:

– Зачем тебе это?

– Просто любопытно.

– Это был просто секс. Они не были моими девушками. Зачем тебе это знать?

Я замолкаю и жму плечами.

– Тебе нравится накручивать себя? – уточняет он, – забудь про это. Как ты мне говорила? «Наслаждаться моментом»?

– Ладно, – киваю я, – просто спросила.

Он вздыхает, но когда вновь кладет мне голову на колени, добавляет:

– Ни одна из них не слышала и близко подобного тому, что каждый день я говорю тебе. Я их не любил, а тебя люблю. Но знаешь, что самое паршивое?

– Что?

– Что тебе это интересно, потому что ты опять обнадеживаешься. Как и я, чертов идиот. Мы опять расцениваем эту летнюю интрижку как отношения, которые пройдут как ураган и тайфун. Для которых не настанет осени или обязательно найдется решение. Но при этом оба понимаем, что ничего такого не будет. Не имеет смысла вспоминать, что было до, или рассуждать, что может быть после. Это лишь лето, а потом все станет, как и было.

– Наверное, – мрачно соглашаюсь я, – но когда ты вот так говоришь, то становится очень грустно.

Я замолкаю и перестаю перебирать его волосы:

– Очень-очень грустно.

Он опять приподнимается и смотрит на меня.

– Я предупреждал, что будет больно. Намного больнее, но ты сказала, что оно того стоит. Ладно натянуто усмехается и притягивает меня к себе, вновь оставив поцелуй на моем лбу, – еще ведь лето. Наше лето. И пока оно не кончилось.

Мой голос звучит слегка приглушенно, потому что я вжалась ему в грудь:

– Может, я и останусь. К черту Нью-Йорк и его дебильный вуз.

Но вместо ожидаемого восторга Сантино молчит.

– Разве ты не хочешь этого?

– Это будет здорово, только если ты этого захочешь, – отвечает он, – если ты это сделаешь по щелчку, на импульсе, то будет только хуже. Через месяц или два ты уже привыкнешь, что я постоянно рядом, как привыкла в Нью-Йорке, что учишься в вузе Плюща, – и начнешь горевать о том, что упустила из-за этого. Только вот вуз вроде как нельзя обвинить в любовной неудаче, а вот меня ты станешь день ото дня в итоге пилить, что я разрушил тебе жизнь и сколько возможностей ты из-за меня упустила.

– Неправда.

– Я же не говорю, что так будет сразу. Но таких