Последняя кровь - Лия Пирс

– Первым Охотникам отчаянно нужен был источник силы, способный противостоять нам. И они его нашли. Они использовали кровь чистокровного. Поймали ли они его… или один из наших сошёл с ума и добровольно предал свою кровь, теперь уже не имеет значения. Ритуал был проведён. Он замкнулся на крови участников, создав паразитическую связь. Теперь его можно активировать без живого чистокровного, но с кровью всех двенадцати родов.

Она подняла взгляд на Аделин. В её глазах, холодных и пронзительных, как зимнее небо, не было вопроса, лишь констатация факта.

– Зачем же они уничтожили твою семью? Они же, буквально, выкопали себе этим яму. Уничтожили ключевое звено в своей же цепи.

Аделин не повернулась. Её голос донёсся тихо и бесстрастно, эхом возвращая Иссиль её же собственные слова, сказанные, казалось бы, целую вечность назад:

– Какая уже теперь разница?

Уголок идеальных губ Иссиль дрогнул в чём–то, отдалённо напоминающем улыбку.

– Детка права. Их слепота – наш выигрыш, – её тон оставался ровным, деловитым, но в нём сквозил оттенок хищного удовольствия. Взгляд её скользнул по залу, выхватывая из полумрака каждого присутствующего, словно она оценивала ресурсы на поле будущей битвы. Она, древняя и могущественная, казалось, наслаждалась самой иронией ситуации: совет потомков охотников в самом сердце логова их заклятых врагов, в разрушенном гнезде рода Левантеров.

– Но как кровь Аделин позволит нам зайти в капеллу? Круг Крови с барьером не связан, – спросил Дамиан.

Иссиль медленно оперлась локтями о потемневшую от времени деревянную столешницу. Её бледные пальцы сложились в идеальный, острый треугольник.

– Круг Крови и барьер – не одно и то же, – её голос зазвучал размерено, словно она читала лекцию о чём–то само собой разумеющемся. – Барьер – это статичная защита, стена. А Круг… он живёт. Он дышит кровью, что его создала. Он узнаёт свою кровь, – её глаза, ледяные и пронзительные, упёрлись в Аделин. – Как только её кровь коснётся алтаря её предков, это вызовет резонанс. Импульс, который на мгновение ослепит защиту, заставит её замереть в недоумении. И в этот миг… – на её губах появилась тонкая, почти невидимая улыбка. – …мы должны будем войти. Поэтому мы должны быть так близко, насколько это возможно. Практически на пороге.

Дамиан, не дожидаясь окончания фразы, сделал шаг вперёд. Его движение было плавным, но в нём читалась такая первобытная, неоспоримая собственничность, что даже Люсиан на мгновение перестал качать стулом. Рука Дамиана нашла её ладонь, и его пальцы сомкнулись вокруг её не с нежностью, а с решимостью кузнечных тисков. Холод его кожи сквозь тонкую ткань перчатки обжёг её.

– Ты готова к этому? – его вопрос прозвучал тихо, только для неё, низким бархатным баритоном, что вибрировал где–то глубоко.

Аделин не ответила сразу. Её взгляд был прикован к огню в камине. В языках пламени ей мерещились искажённые лица тех, кого она ненавидела. Девалье. Торн. Готова ли? Вопрос казался абсурдным. Вся её жизнь, каждую тренировка, каждый выстраданный вздох, каждую ночь, пропахшую страхом и болью – всё это вело её к этому моменту. Кровь в её жилах закипела, и она почувствовала, как по спине пробежала знакомая, острая дрожь жажды мести.

– Да, – её ответ вырвался на выдохе, сдавленный и хриплый, но наполненный такой стальной решимостью, что сомнений не оставалось.

Тишина опустилась на зал, на этот раз тяжёлая и звенящая, как натянутая тетива. Её нарушал лишь треск горящих поленьев да редкий, скрипучий вздох древних камней, будто самый особняк с трудом вмещал в себя напряжение, копившееся в его стенах.

Каждый в эту минуту задумался о своём.

Иссиль о том, как извлечь максимальную выгоду из этого хаоса. Как превратить кровь чужой мести в валюту власти, как расставить фигуры на доске так, чтобы в выигрыше осталась только она.

Люсиан о том, как бы провернуть это так, чтобы никто не пострадал. Его взгляд, скользнувший по Меро и Селису, Дамиану, и даже Аделин, выдавал редкую для него озабоченность.

Меро, неожиданно для самого себя, думал о верности и долге. Его поза стала ещё прямее, будто он вбирал в себя всю тяжесть предстоящего.

Селис размышлял тайной забаве наблюдать, как чужая, столь яростная жизнь подходит к своей кульминации, чтобы рассыпаться в прах или вознестись на вершину. Он уже предвкушал зрелище.

И только Дамиан, опустив голову, смотрел на Аделин так, будто даже среди этих мрачных руин видел лишь её одну. Его взгляд был тяжёлым, всепоглощающим, лишённым всего, кроме тёмной, бездонной концентрации на ней.

Это было затишье, но все, до единого, понимали, что буря уже на пороге.

Резким, почти грубым движением Иссиль швырнула через весь стол свёрнутую ткань. Красно–чёрный мундир Академии.

– Надеюсь, ты хорошо врёшь, – бросила Иссиль, и в её голосе прозвучал холодный, безжалостный приказ.

Аделин медленно наклонилась и подняла мундир. Ткань в её руках была холодной, чужой и отвратительно знакомой. И теперь ей предстояло надеть её в последний раз.

ГЛАВА 57

Аделин шла по направлению к Академии медленно, будто против вязкого, невидимого течения. Каждый шаг давался с усилием, будто ноги были налиты свинцом, а за спиной тянулся невидимый груз. Она сознательно позволила своему телу выглядеть измождённым и сломленным. Плечи были скруглены и втянуты вперёд, словно защищаясь от невидимых ударов, походка была неровной, шаткой, выдавая мнимую слабость. Тяжёлый шерстяной капюшон скрывал её лицо, оставляя снаружи лишь бледную, напряжённую линию губ.

У массивных ворот Академии Ночных Стражей замерли двое молодых охотников. Их позы были напряжёнными, пальцы лежали на спусковых крючках заряженных арбалетов, взгляды метались по ночной мгле. Аделин скользнула взглядом по периметру, на зубчатых стенах, обычно пустующих, маячили тени ещё нескольких стражей. Раньше такого не было. Её цепкий взгляд отметил и другие новшества: слепящие новые фонари, бросающие неестественно яркие полосы света и самое главное, удвоенное, если не утроенное, количество часовых.

Она приблизилась и намеренно замерла в самом центре полосы света. Металл ворот, тяжёлый, прохладный и тёмный, даже на расстоянии нависал над ней подавляющей громадой.

– Кто идёт? – голос одного из стражей, молодой и ещё не обретший полной уверенности, дрогнул, но стальная выучка всё же пробилась сквозь страх. – Назовись!

Аделин медленно, с видимым усилием, подняла голову. Капюшон слегка съехал, открывая её лицо. Взгляд, когда–то живой, острый и уверенный, теперь был нарочито тусклым, потухшим, с тёмными кругами под глазами, будто от долгого недосыпа и лишений.

– Скажите… префекту