Последняя кровь - Лия Пирс

для своего размера скоростью, шагнул вперёд и с силой ударил ладонью по полированной поверхности стола. Грохот подобный выстрелу гулко прокатился по кабинету, заставив вздрогнуть даже неподвижные шторы.

– Говори правду, тварь! – прогремел он, и его лицо исказилось гримасой бешенства.

Аделин не отступила. Она медленно подняла на него взгляд, и в её глазах, наконец, вспыхнул тот самый огонь, который она так старалась скрыть.

– Я не понимаю, – произнесла она с ледяной, почти презрительной ясностью. – У вас прямо под носом, в самой сердцевине вашей цитадели, много лет прятался чистокровный вампир. Он изучал ваши самые сокровенные тайны и секреты, он учил ваших детей, он убивал ваших людей… но когда мне, израненной, чудом удалось вырваться из его лап, вы, зная, что я – единственная уцелевшая из древнего рода Левантер, пытаетесь обвинять в чём–то меня?

– Ты… – Торн хотел что–то выкрикнуть, его лицо побагровело, но слова застряли в горле, сломленные холодной логикой её слов. Он замер, тяжело дыша.

– Действительно, Эдмунд, не стоит так наседать на девочку, – проворковал Девалье, его голос был мягким, медовым, словно он унимал расшалившегося ребёнка. – Она явно пережила тяжёлое испытание. Присаживайся, дорогая.

Он жестом, полным ложной заботливости, указал на глубокое кожаное кресло. Аделин, всё ещё чувствуя на себе раскалённый взгляд Торна, медленно опустилась в него. Девалье тем временем с театральной неспешностью подошёл к изящному столику у камина, где стоял старинный пузатый серебряный чайник. Он налил из него густой, почти чёрный отвар в тонкую фарфоровую чашку с золочёным ободком.

– Выпей, – протянул он ей чашку, и его взгляд был обволакивающе мягким. – Тебе нужно согреться и прийти в себя. Ты вся дрожишь.

Аделин на миг заколебалась, но его лицо выражало такую показную доброту, что её рука почти сама потянулась. Она взяла чашку, ощутив исходящий от неё странный, терпкий аромат, и сделала небольшой, осторожный глоток.

И тут же, с подавленным стоном, выплюнула обжигающую жидкость, едва не выронив хрупкий фарфор. Горло будто залили расплавленным свинцом, язык вспыхнул адской болью, а губы и кончик языка мгновенно онемели, словно их обкололи льдом.

– Что это?! – прохрипела она, прижимая ладонь к обожжённым, нечувствительным губам. Слёзы выступили на глазах непроизвольно.

В глазах Девалье мелькнула едва заметная, холодная искра.

– Просто чай, милая, – сказал он абсолютно спокойно. – С крошечной каплей асфодела. Старинный рецепт. Для истинного охотника он совершенно безвреден, даже полезен, но для вампира… – он сделал лёгкую, многословную паузу, наслаждаясь эффектом, – ну, ты сама только что почувствовала…

Аделин резко вскочила. Кресло с глухим стуком отлетело назад и грохнулось о пол. Хрупкая фарфоровая чашка выскользнула из её ослабевших пальцев и разбилась, рассыпавшись на десятки острых, звенящих осколков. Жгучий жар от асфодела всё ещё полыхал в горле, выжигая всё на своём пути, и именно эта боль, яростная и очищающая, толкнула её вперёд, придав сил, которых не было секунду назад.

– Вы знали… – её голос сорвался на низкий, хриплый шёпот.

Она двинулась с места с такой стремительностью, что Девалье не успел среагировать. Рывком, вложив в движение всю накопившуюся ненависть, она оттолкнула его. Тот, не ожидавший такой ярости, отлетел к стене, с глухим стуком ударившись плечом о резные дубовые панели. На его обычно невозмутимом лице мелькнуло искреннее изумление.

Торн рванулся к ней с рёвом разъярённого быка. Его рука, тяжёлая и мускулистая, молотом ударила её по плечу, отбрасывая к стене. Воздух вырвался из её лёгких со стоном. Но Аделин, оттолкнувшись от холодного камня, тут же выпрямилась в пружинящей стойке и вскинула руки, встречая его следующий выпад. Их столкновение отозвалось сухим, костистым хрустом, удар её ладони–ребра встретил его занесённое для удара предплечье.

– Тварь! – рявкнул Торн, и его кулак, огромный и каменный, сорвался по дуге прямо к её лицу.

Аделин пригнулась в глубокий подсед, проскользнула вбок, как тень, и со злой, хлёсткой силой ударила локтем в его незащищённые рёбра. Торн лишь хрипло выругался сквозь стиснутые зубы, для него это было лишь досадное раздражение, а не боль.

Он оказался намного быстрее и опытнее. Железная хватка сомкнулась на её запястье, выкручивая руку, а холодная сталь тонкого клинка, появившегося из ниоткуда, упёрлась ей точно в бок, под рёбра, туда, где сердце вампира было особенно уязвимо для освященного серебра. Торн с силой прижал её к краю стола, вдавив дерево. Лезвие впивалось в кожу, обещая мучительную смерть.

– У тебя неплохая техника, выучка видна, – прошипел он, и его дыхание, горячее и тяжёлое, обжигало её щёку. – Но опыта маловато, девочка.

– Эдмунд, – мягко, как укор, вмешался Девалье. Он уже оправился от толчка и теперь стоял в стороне, отряхивая рукав своего безупречного камзола. Он шагнул ближе и положил тонкую, почти изящную ладонь на напряжённое плечо Торна. – Остынь. Мы всё ещё можем использовать её.

– И как же? – рыкнул Торн, не отводя взгляда от Аделин и не ослабляя хватки. Сталь глубже впилась в кожу, и на ткани её мундира проступила маленькая алая росинка.

Аделин зарычала, дико и бессильно, пытаясь вырваться, но его хватка была как тиски, сжимающиеся всё сильнее.

– Как источник, – голос Девалье зазвучал заговорщицки тихо, с холодным расчетом. – Подумай. Мы проведём ритуал Круга Крови, как это делали Первые Охотники. Но мы замкнем его не на двенадцати родах, а только на себе. Её кровь даст нам силу, которая сделает ненужными всех остальных. Только надо действовать быстро.

Торн замер. Его свирепый взгляд на мгновение оторвался от Аделин и устремился в пространство, оценивая грандиозность и чудовищность предложения. Затем он медленно, с насмешливой жестокостью, перевёл взгляд обратно на её побелевшее лицо.

– Повезло тебе, – проскрежетал он, и его глаза сверкнули торжеством. – Пока…

ГЛАВА 59

Низкая камера давила сама по себе. Камни стены сочились влагой, плесень расползалась черными пятнами, воздух был настолько тяжёлым, что казался болотной жижей. Под девушкой была давно сгнившая солома липла к коже, оставляя мерзкий, затхлый запах.

Цепи на руках Аделин звякали глухо, с каждой секундой будто становились тяжелее. Стальные кольца прижимали асфодель к ее коже, которые жгли её запястья до мяса. Ожоги не заживали, напротив, глубже прожигали плоть, оставляя вонь горелой кожи. Каждое движение отдавалось жгучей болью.

Скрежет ключа повернул её внимание к двери. Скрипнула ржавая петля, и в проёме возник Торн. Высокий,