Последняя кровь - Лия Пирс

широкоплечий, с факелом в руке. Пламя вырывалось рыжим языком, и в этом свете его лицо казалось звериным, угловатые тени резали скулы, а глаза поблёскивали в темноте, как у хищника.

Он замер на мгновение, оглядывая её и усмехнулся.

– Ну что, нравится? – его голос был пропитанным злорадством. – Сыро, темно… Для тебя теперь в самый раз.

Аделин отвернулась, демонстративно глядя в стену. Взгляд Торна мгновенно почернел.

– Ты что, вампирская подстилка, решила игнорировать меня?! – рявкнул он.

Тяжёлый сапог ударил её в бок. Воздух с хрипом вышибло из лёгких, она упала на колени, цепи болезненно звякнули, врезаясь в кожу ещё глубже.

Он не дал ей вдохнуть. Наклонился, грубо схватил за подбородок и резко дёрнул вверх, заставив поднять голову. Кости хрустнули под его хваткой. Пальцы, пахнущие железом и гарью, вонзились в её кожу.

– Смотри на меня, тварь, – его слова сочились ненавистью. – Скажи, что вы задумали, а? Зачем тебя сюда прислали?!

Аделин прямо встретила его взгляд. На губах дрогнула тень улыбки, и прежде, чем он успел что–то сказать, она со всей яростью выплюнула ему в лицо. Слюна скатилась по щеке Торна, блеснув в свете факела.

Он замер. Его хватка усилилась, пальцы врезались так, что кожа побелела. На мгновение тишина стала оглушительной. Вдруг он улыбнулся широко и уродливо.

– Я бы мог быть благосклонным к тебе и отправиться к родителям быстро и почти безболезненно, но раз ты так воспылала любовью к вампирам и свою новому положению, раз тебе так нравиться быть предательницей, даже собственного рода… Это такая ирония, что последняя Левантер – гнустный вампир. Раз все так, то я буду убивать тебя медленно и наслаждаться каждым мгновением, пока жизнь покидает твое изуродованное тело, а потом ты станешь посланием всем кровососам, что мы доберемся и до них.

Торн отпустил резко, словно сбросил ненужный предмет. Аделин рухнула на пол. Кандалы громко звякнули, отзываясь гулким эхом в тесной камере. Грудь болезненно дёрнулась, и с губ сорвался хриплый кашель, вместе с алой кровью, что тёмным пятном легла на солому.

Торн выпрямился. Он посмотрел сверху вниз, как смотрят на грязь под ногами. В его усмешке не было даже тени жалости, только тягучая злость и холодное удовольствие.

– Наслаждайся последним днем своей жизни, – сказал он, и развернувшись вышел.

Дверь заскрипела, словно издевалась над её слабостью. Скрежет замка ударил в уши, и Аделин почувствовала, как её снова отрезали от всего мира. Шаги Торна стихли, растворяясь, где–то наверху. Тишина упала вязкая, почти осязаемая.

Аделин осталась на холодном камне, согнувшись, жадно хватая ртом воздух. Бок саднил, виски трещали, а запястья жгло огнём, не оставляя выхода для регенерации. Казалось, каждая клетка тела горела.

Она закрыла глаза. Несколько мгновений мир качался, растворяясь в боли и тошнотворном звоне в ушах, но постепенно дыхание начало выравниваться.

Там, где ещё минуту назад пульсировала боль, медленно разливалось тепло. Сначала слабое, как уголь под пеплом, но с каждым ударом сердца оно становилось сильнее и горячее. Боль отступала, словно кто – то стирал ее невидимой рукой.

Аделин осторожно распрямилась. В темноте блеснули её глаза ярче, чем пламя факела, что унес с собой Торн. Даже, если все пошло немного не так, как рассчитывала Иссиль, ее все равно будут использовать в ритуале, а значит она дождётся момента… и тогда Торн сам пожалеет, что не добил её сразу.

ГЛАВА 60

За Аделин пришли двое незнакомых охотников. Их шаги были грубыми и уверенными, а руки, словно тиски, врезающиеся в её кожу. Они выволокли её из камеры и потащили к храму. Она не сопротивлялась. Сил оставалось мало, и те нужно было беречь.

У массивных дверей храма Аделин замедлилась, в её движениях появилось колебание. Барьер. Она знала, что стоит переступить порог и её тело обрушится под его давлением. Но как они собираются провести её внутрь?

Заметив её заминку, один из охотников усмехнулся, глаза блеснули жестокой насмешкой.

– Думала, тебе удастся избежать этого? – прорычал он и резко рванул её вперёд.

Аделин ощутила удар сразу. Стоило лишь ступить внутрь и на плечи обрушилась тяжесть, словно сама гора рухнула сверху. Грудь сдавило так сильно, что она не могла вдохнуть, кости будто трещали, каждая клетка вопила от боли. Горячая влага хлынула из глаз, застилая мир алым туманом. Она зашипела, стиснув зубы, но охотники держали её крепко, не давая рухнуть на каменный пол.

Её поволокли вниз, по узким коридорам. Под храмом стены казались выстроенными не людьми, а самой тьмой. Влажный чёрный камень, своды, нависающие так низко, что дыхание эхом ударялось обратно. В нишах дрожали свечи, отбрасывая искажённые тени, похожие на вытянутые когти.

Наконец они вошли в капеллу. Пол был вымощен камнем, по которому тянулись трещины, словно от старых кровавых потоков. В центре – круг, а вокруг него двенадцать пьедесталов, каждый с высеченным гербом. Двенадцать родов.

– В центр её! – рявкнул Торн, его голос гулко отозвался под сводами.

Охотники дёрнули её к алтарю. Аделин почувствовала, что охотники на миг ослабили хватку и сразу воспользовалась. Цепи звякнули, острые звенья впились глубже, обожгли кожу, но она вложила в рывок все оставшиеся силы. Почти вывернулась из хватки и метнулась к кругу пьедесталов.

Дыхание сбивалось, зрение мутнело, но она отчаянно скользила глазами по выщербленным глифам. Орлы, змеи, мечи, солнца… стертые временем символы сливались в неразборчивую вязь. Она металась, чувствуя, что теряет секунды. Её сердце гремело в ушах так громко, что мир превращался в один сплошной гул.

«Левантер… где же… где?»

Сильные пальцы вцепились в её плечи так, что кости затрещали.

– Стоять! – рявкнул охотник, дёрнув её назад с такой силой, что дыхание сорвалось хрипом.

Аделин выгнулась, зашипела, но тело уже не слушалось. Второй ухватил за цепь, металл резанул кожу, оставляя новые кровавые борозды. Они поволокли её обратно к центру, и с каждым шагом отчаяние стягивало грудь железным обручем.

Сквозь рывки, скрежет железа, пульсирующую боль и кровь, застилавшую глаза, она успела сделать лишь одно. Прокусила ладонь и, рванувшись в сторону, мазнула кровью по ближайшему пьедесталу. На тёмном камне расплылось алое пятно.

И … ничего.

Мир остался прежним, только охотники засмеялись. Торн шагнул ближе и расхохотался громко, сдавленно, будто в его смехе плескалась ненависть.

– На что ты рассчитывала? – он ткнул сапогом в пьедестал, размазывая её кровь по камню.

Аделин стиснула зубы, не сводя