Серебряная колдунья - Элла Саммерс

Доминик улыбнулся мне. Моё сердце ёкнуло, и я чуть не растеклась лужицей у его ног.

— Но я должна. Мы должны.

Он наклонился, чтобы ещё раз поцеловать меня в губы, затем в щёку — он отстранился — затем в центр ладони.

— Как пожелаешь. Я всегда готов дать тебе именно то, что ты хочешь.

Боже, этот мужчина точно знал, что сказать. Его слова были как сладкие поцелуи и пряные сны. Я провела тыльной стороной ладони по лбу, вытирая пот. Мой пульс бился так быстро, что я с трудом переводила дыхание. Я пребывала в полном смятении. В то время как он выглядел таким совершенным, таким собранным, таким невозмутимым. Я прокомментировала это.

— О, Арина, я совсем не невозмутимый, — ответил Доминик, и в его голосе прозвучала опасная ласка. — Ты хочешь, чтобы я показал тебе, насколько основательно, полностью ты меня сокрушила?

Да. Конечно, я хотела. Больше. Всего. На. Свете.

Доминик поднял руку, слегка убирая прядь волос с моего лица.

— Основательно, — добавил он, наклоняясь, чтобы прошептать мне на ухо, — и безоговорочно.

Я всё ещё стояла? Потому что больше не чувствовала своих ног.

— Ты не единственный, кто теряет самообладание, — сказала я с содроганием. — Но мне пора домой.

Я отступила на шаг. Забавно, что я продолжала это делать, но в итоге я всегда оказывалась в объятиях Доминика.

— Мне нужно приготовить ужин.

— Для Калани и Кассиана.

Я кивнула.

— Да.

Его поведение изменилось. Он умерил огонь в своих глазах.

— Если ты не позволяешь мне пригласить вас троих на ужин, позволь мне хотя бы приготовить тебе ужин, — его голос стал мягче, менее грубым.

— Ты? И готовишь? — фыркнула я.

— Я умею готовить, Арина.

— Только ту еду, которая исходит из консервной банки.

Он поднял с земли свой пиджак и галстук.

— Ты пытаешься вывести меня из себя в надежде, что я больше не захочу с тобой ужинать.

— Ага. Это работает?

— Нет, — ответил он без тени юмора в голосе.

— Ты уверен? Потому что я определённо чувствую некоторое раздражение.

Доминик быстро и умело поправил галстук.

— Я хочу поужинать с вами, — он надел пиджак. — Со всеми вами троими. Твои слабые попытки паясничать этого не изменят.

Я натянула толстовку.

— А что, если я скажу тебе, что сегодня вечером у нас будет пицца? Это изменит твое мнение?

— Почему это должно изменить моё мнение?

— Потому что, Доминик, ты можешь есть еду только вилкой и ножом.

— Я ем пиццу вилкой и ножом.

Я усмехнулась.

— Ну естественно.

— Все едят пиццу вилкой и ножом.

— Нет, чопорная элита Авалона ест пиццу вилкой и ножом. Обычные люди пользуются руками.

Доминик, казалось, пришёл в ужас от этой идеи, но всё, что он сказал, было:

— Мне неприятно тебя огорчать, Арина, но ты одна из чопорной элиты Авалона. Так что, возможно, сейчас самое подходящее время наконец-то купить столовые приборы.

Выражение его лица было серьёзным, но искорки в глазах выдавали его. Я рассмеялась. Доминик всегда умел рассмешить меня. Это одна из черт, которые я в нем любила.

— Пойдём? — он жестом указал на машину.

— Куда?

— К тебе домой на ужин. Боже мой, Арина, мы обсуждали это всего десять минут назад.

Я прикусила нижнюю губу и сказала:

— Может быть, в другой раз.

— Ты говоришь это, чтобы закончить этот разговор, или потому, что действительно собираешься пригласить меня в другой раз?

— Я хочу пригласить тебя, Доминик.

— Тогда сделай это. Это одно из преимуществ принадлежности к правящему Магическому Дому. Иногда ты действительно можешь делать то, что хочешь.

— Я хочу пригласить тебя в гости, — повторила я. — Но у меня есть другие обязанности.

— И под обязанностями ты подразумеваешь детей. Наших детей.

— Да, наших детей, Доминик, — прошептала я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. — И постарайся не кричать об этом на весь город. Люди могут узнать.

Он нахмурил брови.

— Ты не хочешь, чтобы люди знали, что они мои.

— Не хочу.

— Рискуя разрушить твоё мировоззрение, Арина, я должен сообщить тебе, что люди далеко не так глупы, как ты думаешь. Несмотря на то, что ты тогда была помолвлена с моим братом, все знали о нас.

— Что именно они знали?

— Точно я не могу сказать. По крайней мере, они знали, что мы больше, чем друзья. Вероятно, они поняли, что мы спим вместе. Учитывая возраст близнецов и то, когда ты покинула Авалон, не нужно быть гением, чтобы догадаться, кто их отец.

— Возможно, они думают, что я встретила их отца на Земле. Близнецы часто рождаются раньше срока.

— Ты принимаешь желаемое за действительное, Арина, и ты это знаешь.

— Я знаю, — вздохнула я. — Но, к сожалению, выдавать желаемое за действительное — это всё, что мне осталось.

— Почему ты не хочешь, чтобы люди знали, что я их отец?

— Это сложно.

— Для тебя «сложное» обычно начинается и заканчивается Лордом Драконом.

— В этом ты прав.

— Почему ты так боишься моего отца?

— Потому что я умная. Твой отец страшный человек, Доминик.

— Как ты думаешь, что бы он сделал, если бы узнал?

Я попыталась заговорить, но мои дрожащие губы не могли произнести ни слова. Слеза скатилась по моей щеке.

— Ты беспокоишься, что он заберёт у тебя Калани и Кассиана, — понял он.

— Конечно, я беспокоюсь, что он заберёт у меня детей, — я рассмеялась сквозь слёзы. — Он уже забрал у меня всё остальное.

Доминик переплёл свои пальцы с моими.

— Я не позволю ему этого сделать.

— Как ты его остановишь?

Он выпрямился во весь рост.

— Я их отец.

— И именно так Лорд Дракон их и получит. Дом Дракона правит городом. Чего Лорд Дракон хочет, то он и получает. Он контролирует суды, полицию и всю Ассамблею, если уж на то пошло. Кас и Калани — твои дети, Доминик. Лорд Дракон воспользуется этим, чтобы заявить о своих правах на них, огласив, что они принадлежат к Дому Дракона. Если он решит забрать у меня моих детей, я…

Я подавилась собственными слезами.

Доминик сжал мои руки.

— Он не будет пытаться, Арина. Нет никакой выгоды в том, чтобы отнимать у тебя детей, — он вытер слезы с моей щеки. — И помни, что я говорил тебе о моём отце. Всё, что он делает, преследует цель наживы.

Я покачала головой.

— Он сделает это. Он сделает это, — мои слёзы потекли ручьём, когда боль пронзила мою грудь.

— Он не сделает этого. Но даже если он попытается, я