Серебряная колдунья - Элла Саммерс

— Доминик…

— Мы могли бы поужинать все вместе. Я закажу столик в ресторане «Гриль».

У заведения было скромное название, но на самом деле «Гриль» был самым дорогим стейк-рестораном в Авалоне. И всё же, несмотря на ошеломляющие цены, он всегда был полон. Невозможно забронировать столик за несколько месяцев, не говоря уже о считанных минутах. Даже элите Авалона приходилось стоять в очереди и ждать своей очереди. Ну, если только вы не были Драконом. Дом Дракона действительно существовал на отдельном уровне.

— Хочешь поужинать со мной — с нами — в самом престижном ресторане во всём Авалоне? Перед всеми этими людьми?

Его ответ был резким и нетерпеливым.

— Я бы не спрашивал тебя, если бы говорил не всерьёз, Арина.

— Я не могу.

— Почему нет?

— Из-за всех этих людей. Твоих людей.

— Моих людей. Ты имеешь в виду членов Дома Дракона. Что не так с моим Домом? Я член Дома Дракона.

— Я знаю, и ты мне нра… — я сглотнула. — Я люблю тебя, Доминик. Я не люблю их.

— Ты только что провела почти час, выпивая с членами Дома Дракона.

— Да, ты, Оливер, Валерио. Вы, ребята, мне нравитесь. Ваши охранники тоже не так уж плохи. Большую часть времени. Когда они не арестовывают меня. Но я не говорю ни о ком из них.

— О чём ты тогда говоришь?

— Твои родители. Они ненавидят меня. Они уничтожили меня. И они сделали бы это снова.

— Нет, они этого не сделают.

— Я никогда не считала тебя наивным, Доминик.

— Мой отец не уничтожит тебя, Арина. Пока нет. Он подождёт, пока твой Дом не станет более ценным. Лорд Дракон не срывает цветы до того, как они распустятся. И он не тратит ресурсы впустую, нападая на Дома, в которых нет ничего ценного. Поэтому он подождёт несколько лет. Он позволит тебе отстроить свой Дом, а затем, в тот самый момент, когда он станет очень ценным, он сделает свой ход. Ни мгновением раньше, ни мгновением позже. Он не будет ждать, пока ты соберёшь большую армию. Сражаться с большими армиями дорого.

— Лорд Дракон поделился с тобой своими планами?

— Нет, но ему и не нужно. Я знаю, как он думает. Именно так он всегда поступает. Именно так он всегда побеждает.

— Ты рисуешь очень мрачную картину.

— Я рассказал тебе о его плане. Теперь я говорю тебе, что ты должна остановить его.

— Что? — я ахнула.

— Ты можешь это сделать, Арина. Лекс прав. Ты умная. Ты всегда думаешь о том, о чём другие не думают. Ты можешь это сделать. Я знаю, что ты можешь.

— Ты же понимаешь, что, по сути, болеешь за поражение своего собственного Дома, верно?

— Нет, я болею за то, чтобы твой Дом выжил. Моему Дому в этом сценарии необязательно проигрывать. Если ты сделаешь нападение на тебя слишком дорогим для Дома Дракона, мой отец откажется от этой идеи. Нашим Домам не обязательно враждовать. Мы могли бы быть…

— Друзьями? — я подавила смешок.

— Союзниками. Я не верю, что у моего отца есть друзья.

— А у тебя, Доминик? Что насчёт тебя? Ты хочешь, чтобы мы стали друзьями?

— Мы могли бы стать друзьями, Арина. Друзьями, союзниками, возлюбленными.

— Нет. Не то, последнее.

Он наклонился ближе и прошептал мне в щеку:

— Я скучал по тебе, Арина.

Каждый слог был как поцелуй на моей коже, воспоминание о том, что между нами было, обжигающее дыхание любви и вожделения, которое даже спустя столько лет всё ещё преследовало меня. Сны о Доминике по-прежнему будили меня по ночам, оставляя ощущение жара и опустошённости.

— Я тоже скучала по тебе, — призналась я.

— Арина.

Мне нравилось, как звучит моё имя на его языке. И ощущение его губ на моих. О, нет. Это происходило наяву. Он целовал меня. Сначала это было медленно и нежно, но быстро переросло в яростный и голодный поцелуй. Он расстегнул молнию на моей толстовке и отбросил её в сторону. Его руки скользнули вниз по моим изгибам, не теряя времени на повторное знакомство с моим телом.

Я задохнулась, и мои лёгкие наполнились воздухом. Драгоценный, прохладный воздух обжигал мою грудь. Разум и безумие смешались в моей голове, пытаясь пересилить друг друга.

Я немного отстранилась, прижав палец к его губам, больше для того, чтобы удержаться от поцелуя, чем для того, чтобы помешать ему что-либо сделать. Мне нравилось то, что он делал. Его рот, его руки, всё остальное. Мне это очень нравилось.

— Подожди, — выдохнула я.

Его руки перестали двигаться, но не убрались.

— Мы не можем, — я прочистила горло. — Мы не можем быть любовниками. Вспомни, что произошло в прошлый раз. Всё было так идеально.

— Идеально, — усмехнулся он, целуя меня ещё один раз, так нежно и сладко. — Да, это было просто ужасно.

— Это было ужасно. Потому что вскоре после того, как всё стало идеально, всё рухнуло. Моя жизнь рухнула.

— На сей раз этого не случится, Арина. Я не позволю этому случиться.

— Как ты собираешься это остановить? Как ты сам мне сказал, Доминик, ты — это не твой Дом. Ты не контролируешь то, что он делает.

— Нет, не контролирую, — согласился он. — Я контролирую только то, что делаю я сам.

— А то, что ты чувствуешь?

— Нет, Арина. Это я не могу контролировать.

Его пристальный взгляд скользнул по моему телу, как шёлк скользит по обнажённой коже. У меня перехватило дыхание.

— Когда я с тобой, всё, что я должен чувствовать, всё, о чём я должен думать, улетучивается, как пёрышки на ветру, — он положил ладони мне на щёки, и его голос стал ниже, темнее, когда его следующие слова сорвались с моих губ: — А дальше есть только ты.

Это подействовало. Моё самообладание лопнуло. Я обвила его руками, притягивая его горячее, твёрдое тело к своему, и накрыла его губы своими, целуя с безрассудной, собственнической страстью, которая полностью поглотила меня. Я быстро расправилась с его пиджаком и галстуком. Мои руки возились с пуговицами на его рубашке, когда шум проезжающей машины вернул меня к реальности.

Мы были на хорошо освещённой парковке.

В Бриллиантовом Дистрикте.

Перед офисным зданием моего дяди.

Я опустила руки.

— Почему ты остановилась? — прошептал Доминик мне в шею.

Я вздрогнула, пытаясь взять себя в руки, даже когда его губы начали покрывать поцелуями мою шею.

— Доминик, — сказала я. Или, скорее, простонала.

Я отступила на шаг.

— Ты действительно хочешь остановиться, Арина?

— Нет.

Не тогда, когда он так смотрел на меня. И его волосы были так восхитительно уложены.