Призрак - Виктория Блэк

– М-м-м, – вырывается у нее протяжно и сладко.

– Потерпи, милая, твоя чувствительная девочка получит по заслугам. Боги, детка, ты ходячий секс. Скажи, что ты хочешь этого. Попроси меня.

– Пожалуйста, я хочу этого, – задыхаясь, шепчет она. – Я очень хочу, пожалуйста.

У меня в голове и в штанах настоящая революция от ее слов, жалобной просьбы, похожей на мяуканье котенка. Если бы не бутафорская борода на мне, я бы вылизал ее и заставил кончить мне на лицо.

Я разворачиваю ангелочка к себе и приникаю к ее губам. Хрупкое тело полностью в моей власти, малышка теряет связь с реальностью и не понимает, где находится – об этом говорит ее раскаленное рваное дыхание. Я прижимаю Алану спиной к стене и обхватываю горло, одним пальцем я погружаюсь в ее киску, надавливая большим на клитор. Она стонет мне в губы, что-то говорит, всхлипывает и начинает дергаться, почувствовав, как моя ладонь сильнее сжимает ее шею.

– Т-ш-ш, все будет хорошо, не бойся.

Алана прекращает сопротивляться и полностью отдается чувствам. Я вытаскиваю палец из нее, провожу по складочкам и подключаю второй палец. Алана скулит, ощутив, как ее девочка становится шире изнутри, но не может возразить или вырваться из-за стянутых ремнем рук.

Вверх-вниз, вверх-вниз.

– Давай, милая, кончай. Спаси себя, иначе задохнешься.

Вверх-вниз, вверх-вниз.

Мои слова словно срывают с нее оковы, ее горячее тело дрожит, а киска ритмично сжимается вокруг моих пальцев. Я слышу, как она давится рвущимися на волю стонами и хнычет от удовольствия, обмякая в моих руках.

– Это не все, милая.

Я развязываю ей руки, и Алана со стоном начинает растирать кожу. Мой член сейчас взорвется, а я не хочу кончать в трусы.

– Ты должна встать на колени, Алана, – шепчу я, нажимая ладонью на ее плечо.

Алана молчит, не сопротивляясь, и послушно опускается. Я лезу в боксеры за членом и чувствую ее пальцы на своих. Я убираю руки в стороны, позволяя ей действовать дальше самой.

Мой ангелочек проявляет инициативу? Это что-то новенькое.

Когда ее губы обхватывают головку, из моих глаз натурально сыплются искры, словно меня сильно приложили чем-то тяжелым. В чем подвох? Она же не хочет вонзить в него зубы?

– Милая, ты помнишь, что кусаться нельзя?

Я слышу глухое «угу» и буквально улетаю в невесомость от ее горячего ротика и проворного язычка. О, черт! Она сосет член так, будто это весь смысл ее существования или она долго тренировалась над этим. Даже не хочется вбиваться ей до самых гланд, мне и так кайфово.

М-м-м! Твою мать! А-а-а! Как же охерительно!

Черт! Я сейчас сдохну от фееричного оргазма. Я изливаюсь в гостеприимный ротик моей девочки с громким стоном и клянусь, что не обижусь, если она выплюнет.

Но она глотает! Мать вашу! Глотает!

Если седьмое небо существует, то я сейчас именно там.

Глава 22

Грехопадение

«I feel sexymental

Я чувствую себя сексуальной

We’re burning for each other

Мы сгораем друг для друга»

Sexymental – Bruises

Ангел

– Это лучший минет в моей жизни, – произносит зверь, Джон или как его там?

А я не могу вымолвить и слова, цепенея.

Это была не я. Кто-то другой в моем теле, но не я.

Не могла я просить его сделать все те вещи со мной. Он душил меня, а я… Я летала где-то очень высоко и сгорала от наслаждения здесь, в каком-то грязном подсобном помещении. Как дешевая потаскуха.

– Дьявол испачкал тебя, Алана. Грехи погубят твою душу.

Я знаю. Знаю! Но что мне делать?!

Мы сидим на полу, его теплые пальцы сжимают мою ладонь, а я не в силах ответить тем же. Я могу сколько угодно называть его монстром, обвинять в том, что он брал меня силой, но мне стыдно врать себе. Мне перед собой стыдно. Как мне смотреть в зеркало, зная о том, что делали мои руки, как мое тело требовало его ласк, как сильно оно желало убийцу. Это ли не самый настоящий грех?

И я на самом деле хотела в него выстрелить. Убить. Закончить все раз и навсегда. Я держала пистолет в руках и чувствовала его вибрацию, власть над чужой жизнью. На доли секунд я ощутила себя вершителем чужой судьбы. Если бы я не испугалась собственных эмоций, нажала бы я на спусковой крючок?

Он сказал, что накажет меня, если я не выстрелю. Все мое тело взбунтовалось против разума. Оно желало исполнения угрозы так сильно, словно ничего в мире не сделает меня счастливее.

Я ненормальная. Сумасшедшая!

– Алана, ты плачешь? – спросил он, прикоснувшись кончиками пальцев к моему лицу.

Погрузившись в горестные мысли, я не сразу осознаю, о чем он спрашивает. Да, по моим щекам и впрямь текут слезы. Хорошо, что здесь темно – не приходится встречаться с ним глазами.

– Я хочу домой. Не хочу никого видеть. И тебя не хочу видеть. Зачем ты только появился в моей жизни?

Мне невыносимо находиться в собственном теле, противно и больно, словно в душу забрался стервятник и теперь дерет меня своими когтями.

– Алана…

Он собирается что-то сказать, но я перебиваю его.

– Джон Доу – твое настоящее имя? – с надрывом спрашиваю я.

– Молодец, запомнила. Нет, полицейские дают это прозвище неопознанному телу, либо так называют кого-нибудь в новостях, чтобы не разглашать настоящее имя, – со знанием дела объясняет он.

Ну конечно, ему ли не знать о таких вещах.

– Понятно… И как на самом деле тебя зовут, я никогда не узнаю, верно? – с обидой говорю я, шмыгнув носом.

– Узнаешь, Алана. И лицо увидишь. Сейчас не время, – тяжело вздохнув, отвечает он.

– Думаешь, что я пойду в полицию? Ты разве не понял, что у меня кишка тонка? – обреченно подмечаю я.

Он усмехается и поясняет, как ребенку:

– Она не тонка, детка. Просто ты так же зависима от меня, как и я от тебя.

– Чушь собачья! – зло вырывается у меня.

Хмыкнув, он начинает стучать ладонью по полу, наверное, чтобы нащупать пистолет. Когда слышится щелчок металла, я понимаю, что он его нашел и поставил на предохранитель.

– Надо идти, а то нас тут до утра запрут.

– Я не выйду в зал в таком виде! Там полно людей, а у меня лицо заплаканное, платье мятое и даже трусов нет! – недовольно цежу я, с ужасом представляя изумленные лица подруг.

Чтобы избежать позора, я всерьез