Призрак - Виктория Блэк

– Успокойся, я знаю, где здесь черный ход.

Сначала я радуюсь, пока не вспоминаю:

– Все равно не могу. Мой рюкзак остался у бармена. Там ключи, телефон и документы.

– Бармена? – недоверчиво уточняет он.

Боги, он же не собирается за это избить бармена?!

– Да, мне неудобно было с ним ходить по залу. Бармен засунул его в свой ящик. Обычная практика на автограф-сессиях или фан-вечерах оставить вещи у персонала, – тороплюсь объяснить я.

– Ясно, я схожу за ним. Не волнуйся, Алана.

* * *

В легкие проникает густой запах пыли и плесени, все пространство утопает в сизом тумане, сквозь который проглядываются зыбкие тени. Тишина давит и пробирается колючим холодом под кожу.

– Где я?

– Я-я-я-я, – отвечает эхо.

Мое дыхание кажется невероятно громким и тяжелым, как у моей умирающей матери. Внезапно за спиной слышится чье-то неторопливое шарканье. Я оглядываюсь, но внутри белесой пелены только пустота, и она пугает еще сильнее.

Мной овладевает паника и страх, я не знаю, что мне делать и куда идти. Внезапно я слышу взмахи крыльев и долгое протяжное: «Ка-а-а-р».

На меня дует ветер, пыль взметается вокруг и закручивается в воронку. Из тумана начинают вылетать вороны и кружить над моей головой, касаясь когтями волос. Я пригибаюсь ниже и ниже, закрываю голову руками и пытаюсь разобрать их назойливый шепот. Вскоре он превращается в крик и вонзается в меня, как вражеские стрелы:

– Шлюха! Шлюха! Шлюха!

– Грех! Грех! Грех!

– Грех! Шлюха! Ты грязная!

– Гореть тебе в Чистилище!

– Помогите! Помогите! – зову на помощь я, зажимая уши ладонями.

Внезапно крик стихает, и я чувствую, как чья-то ласковая рука гладит меня по голове. Я поднимаю глаза и вижу перед собой маму. Она нежно улыбается, но с каждой секундой ее губы растягиваются сильнее и превращаются в звериный оскал. Я пытаюсь закричать, но грудь будто что-то сжимает и не дает произнести и слова. Закрыв глаза, я отползаю дальше и слышу мамин голос:

– Ты грязная, распутная. Дьявол вымазал тебя с ног до головы в грехе! Нужно очистить твою душу, Алана. Ты должна… – мама протягивает мне черную кожаную плеть с металлическими бусинами.

– Нет! Нет! Нет! Нет!

– Алана! Алана, проснись! Это сон, кошмар. Т-ш-ш. Просто сон.

Открыв глаза, я вижу над собой обеспокоенное лицо Джесс. Я всхлипываю и обнимаю ее за шею.

Сон. Просто сон. Я не шлюха. Не шлюха.

Джесс гладит меня по влажной от холодного пота спине и что-то говорит, успокаивая, а я прокручиваю в памяти завершение вчерашнего вечера.

Зверь забрал мою сумку у бармена и вывел нас из здания через черный ход. Он не позволил мне вести машину и сел за руль сам. Мимо пролетали огни города, по радио играла песня Маккензи Аромба «Underwater»:

«Я не вижу своего отражения в зеркале.

Я не могла бы выстоять в одиночку.

Моя кровь холоднее, чем адский огонь.

Любовь моя, вечность потерянная…»

Всю дорогу я, прижавшись лбом к стеклу, рассматривала лицо зверя в отражении и думала о том, что разгадала причину его интереса ко мне. Он увидел себя на обложке книги Кристи. Не знаю, как так вышло, но я, должно быть, угадала черты лица, которые скрывала маска. Если бы он появился в кафе без линз и бороды, в своей привычной одежде: худи и джинсах, а не как какой-нибудь аристократ, то привлек бы внимание читателей. Ведь в книге есть иллюстрации, где он в маске.

Он убивает людей, безжалостно отнимает человеческие жизни, его руки в крови, почему же он не похож на монстра? Почему так красив? Как Дьявол из моих детских фантазий. Что этот хищник нашел во мне? Ведь я такая блеклая, с психическими отклонениями и кучей комплексов. А кто сказал, что он нашел во мне что-то необычное? Я для него игрушка. Вещь. Он умело манипулирует мной, развлекается и ломает.

Дальше так не может продолжаться. Я обязана найти выход, придумать, как изменить правила игры.

Зверь

Я не из тех людей, кто считает наш мир гармоничным и сравнивает его с шахматной доской. Не существует людей с абсолютно белой или черной душой. Мы способны мигрировать между клетками, подстраиваться под цвет, как хамелеоны.

Алана стоит на перепутье, балансирует на грани. Между черным и белым у нее проведена четкая черта, как и у большинства. Она знает, что черное – зло, но все ее естество стремится к такой завораживающей и дурманящей Тьме, в которой обитаю я.

А как насчет меня? Способен ли я хотя бы приблизиться к черте? Нет, мне нельзя на белое, иначе я всюду наляпаю черные кляксы.

Алана, детка, что же ты со мной делаешь? Как ты умудрилась расшевелить во мне мертвую плоть под названием «сердце»?

Жалость к Алане – приятное чувство, новое, вкусное и волнующее. Оно помогает нам сближаться. Но жалость к другим – чертов сбой системы, потеря контроля над собой, и это нереально злит!

И теперь я сижу в своей комнате, вставив наушники в уши. Звук на максимум, но я, твою мать, слышу! Слышу чертову шлюху, визжащую на весь дом, умоляющую о спасении.

Заткнись! Прекрати орать, иначе я вышибу тебе мозги!

Час назад я не догадывался о том, что приготовил мне вечер. Я привез Алану к ее дому и как гребаный герой-любовник смотрел ей вслед, пока она не скрылась в подъезде, а потом, открыв приложение, куда транслируется запись с камеры слежения напротив ее двери, убедился, что она зашла в квартиру. Только после этого я поймал такси и вернулся в Мидтаун за своим байком. Ванильно, я знаю, но наш недосекс в подсобке погрузил меня в состояние эйфории. Как там это называется? Чертовы бабочки в животе? Они у меня в штанах, но не суть. Я чуть в трусы не кончил, чувствуя взгляд Аланы через отражение в стекле ее авто, и хотел признаться всей нашей планете в любви, как сраная Мисс Мира.

Подъезжая к дому братства, я услышал женский крик и выстрелы со стороны леса. В полном замешательстве я зашел внутрь. Оливер, Тони и Джим сидели в гостиной и рубились в приставку как ни в чем не бывало.

– Вы не в курсе, что там происходит? – спросил я у парней, кивнув в сторону леса.

– Дерек устроил сафари, – безэмоционально обронил Джим, следя за спортивными тачками на плазме.

– Он не в духе, – пояснил Тони, откупорив бутылку пива.

– Ага, злой как черт. Вызвал телку