Всего одна смерть, чтобы обрести счастье - 4 - Марина Орлова

полученные мной, оценивали армию врага в три тысячи копий. Позже стало понятно, что это лишь часть сил неприятеля. В составе второй волны наши воины насчитали еще не менее двух тысяч воинов пехоты и многочисленные осадные орудия. Тогда же стало ясно, кто именно выступил против вашей светлости. Аристократы и не думали скрывать своей причастности к нападению. Их знамена нагло развевались во главе наступающих. Тем временем я спешно стягивал всевозможные силы с самых отдаленных гарнизонов к столице, так как все имевшиеся в городе подразделения были в первый же день отправлены к Белому мосту. Там, по общему мнению членов военного совета, собранного мной, следовало сконцентрировать наших воинов, дабы помешать врагу переправиться через Белую реку. Туда же подходили и наши пограничные отряды. На третий день вторжения, когда на правом берегу показались не только кавалерийские разъезды, но и камнеметные машины в сопровождении пехоты, мы смогли собрать в укреплениях на южном берегу до восьми сотен воинов и около полутысячи ополченцев, бежавших с захваченных земель. Должен отметить, что в последовавших за этим боях, огромную роль сыграли построенные за последние годы по вашему приказу оборонительные сооружения. — Он посмотрел на меня с благодарностью и толикой восхищения, будто я сама укрепляла город, а не тупо отдавала приказы сделать все возможное для защиты моих земель от возможного нападения. А ведь все конкретизировал именно Кирт, который этим и занимался. — Единственный мост через Белую реку был сожжен нашими людьми при первом же приближении неприятеля. Попытавшихся форсировать горную реку самонадеянных самоубийц постигла горькая участь. Очевидно, наши земляные укрепления и бойницы прямо в отвесном каменистом берегу стали для них сюрпризом, — со злой и мрачной усмешкой добавил Мик, а я впервые увидела вечно участливого, улыбчивого парня в таком кровожадном состоянии. Война никого не щадит... — Две новые каменные мостовые башни послужили нашим войскам отличным опорным пунктом и стойко сопротивлялись даже подошедшим очень близко требушетам. Упорные бои продолжались двое суток — невозможно много для битвы, где стороны были совсем неравны. При других обстоятельствах без предусмотренной обороны мы не продержались бы и часа. А так целых двое суток... — произнес он завороженно и скорбно замолчал, давая понять, что это все равно не спасло моих людей. — Пользуясь подавляющим численным превосходством, неприятель не давал нашим воинам отдыха, вновь и вновь пытаясь преодолеть реку. Вражеские маги, хоть и не смогли проломить толстых стен башен, но начисто снесли все надстройки требушетами и баллистами, практически полностью лишив гарнизон возможности вести ответную стрельбу. В довершение всего начали приходить тревожные вести о замеченных западнее и восточнее на другом берегу вражеских конных отрядах. Мной было принято решение отводить войска к столице. Потери пока были не так велики, но риск быть отрезанными и окруженными вырисовывался все отчетливее. Ночью во время небольшого затишья основные силы были сняты с лагеря и спешно ушли по Большому тракту. Прикрывать их отход добровольно осталась сотня солдат и часть ополченцев. Надеюсь, кому-то из них удалось спастись...

Не успели захлопнуться ворота за спинами отошедших с Рубежа сотен, как вокруг крепостных стен уже замелькали первые разъезды неприятеля. Не заставили себя ждать и основные силы. Уже через день столицу плотным кольцом окружили тысячи солдат. Хоть они и понесли немалые потери при форсировании Белой реки, но в их распоряжении все же осталось не меньше четырех тысяч бойцов. Мы смогли сосредоточить за крепостными стенами чуть меньше десяти сотен и до двух тысяч ополченцев, на чьи боевые качества, впрочем, не стоило особо рассчитывать... Потери составили около двухсот боеспособных солдат и несколько сотен гражданских. Вначале деревни не палили, а разоряли, грабили, насиловали население. Но убивали редко. Но после... после реки они обозлились и полилась настоящая кровь. Они уничтожали всех, кто не успел спастись, за стенами столицы. Еще три сотни не успели прорваться в город до того, как кольцо блокады замкнулось. Они, должно быть, собрались за отдаленными юго-восточными предместьями. Ими командует опытный сотник Гримлан, и мы можем надеяться на его помощь в случае решительного штурма. На этом все, Иза, — опустил он голову.

— Спасибо тебе, Мик, — сдавленно выдала я, судорожно выдыхая. Столько жизней! Столько доверившихся мне жизней!!! — Спасибо за то, что держался все это время.

— Ты хорошо справился с задачей, — подхватил Киртан, выжав из разбитого, печального эльфа слабую улыбку. Полукровка для него всегда был примером для подражания...

— Мне жаль, — выдал Кристофер и посмотрел на Мика. Тот напрягся, когда светлый подошел к нему и положил руку на плечо. — Не знаю, поверишь ли ты, но я не причастен к нападению моего рода.

Мик недоверчиво посмотрел на него, а после нехотя кивнул:

— Теперь вы муж моей госпожи. Я верю, что она выбрала достойного.

— Это все здорово, — подал голос Эльтар, стоя у окна. — Но там подали сигнал, что аристократы выдвинулись в пункт переговоров.

— Видимо, и нам пора, — процедила я сквозь зубы, решив для себя, что при любом раскладе аристократы дорого заплатят мне.

Глава 21 Кристофер

Было странно видеть отцов после стольких лет. Наверное, я действительно не лучший сын из всех возможных: в последний раз навещал родителей лет тридцать назад. Может больше.

Чувство, что я сейчас испытывал, было для меня необычным и неожиданным. Вспоминая свои прежние встречи с родителями, приходилось признать, что я по привычке старался соответствовать, словно на подсознательном уровне, их ожиданиям, боялся разочаровать или вызвать недовольство. И просто боялся... Даже спустя столько лет я все еще ощущал себя тем маленьким беспомощным мальчиком, который был вынужден следить за каждым своим взглядом, движением, интонацией. Получив звание сильнейшего мага, став преподавателем, а после и ректором, я стал вызывать уважение, опасения, где-то страх и любовь, но по-прежнему жил с тенью детской боязни перед родителями. Это было смешно, ведь долгое время я отказывался признаваться в этом самому себе. Однако сейчас я как никогда понял, что больше двухсот лет продолжал испытывать страх. Совершенно иррационально: овладев силой и знаниями для противостояния, в присутствии своих родителей я был лишь жалким трусом, который словно возвращался в детство, с паникой анализируя каждое свое слово, и мысленно содрогался, если видел в глазах родных хотя бы намек на недовольство.

Сейчас я понимал это особо остро... потому что более не чувствовал страха. Здесь и сейчас я ощущал лишь всепоглощающую злость, ненависть к тем, кто посмел нарушить наш покой,