После развода. Не предал, а разлюбил - Влада Ветрова

— Без проблем, — все еще ни о чем не догадывается Виолетта. Поднимается и уверенно следует ко мне. — Оператор уже ушел, но, там ничего сложного. Справимся. Пойдем, — улыбается и указывает рукой направление.

Под камеру сажусь сначала я.

— У тебя ничего не выйдет, — говорю прямо, чем сразу же сбиваю ее с толка.

— О чем ты? — хмурится. — Если показалось, что я зашла специально, то это не так. Я даже не знала, что ты… — замолкает и прикрывает глаза. — Знала. Конечно, знала. Но, думала, ты уже уехала. Слышала, как ты идешь по коридору в сторону ресепшена. А вот как обратно — нет.

— Обратно я еле шла. И я совсем не об этом.

— О чем же? — приподнимает идеальные брови.

Примечательно, что идеальные в ее случае — это натуральные, лишь немного выщипанные по форме. В ней вообще нет ничего искусственного. Она просто невозможно красива, от природы, и умеет это подчеркнуть.

— Все это время ты носила ему не те интервью. — Поднимаюсь и сообщаю: — Нам нужно поменяться местами.

* * *

— Нет, Таисия, Вы… — начинает слабо протестовать.

— Ты.

— Ты все неверно поняла. Я и Богдан — закрытая книга.

— С кучей пустых страниц. Не заставляй меня упрашивать.

— Это… бесполезно, — произносит с ноткой отчаяния.

— И все же мы попробуем. В крайнем случае — выговоришься.

— Мне есть с кем обсудить свои печали, — пытается быть невежливой.

— С кем? С подчиненными? — дерзко хмыкаю.

— У меня есть близкие люди, Таисия. А Вы, — делает акцент на обращении, — слишком много на себя берете. Простите мою прямоту, но это так. Прошу Вас, закончим этот цирк.

— Хорошо, — пожимаю плечами. — Только самый близкий тебе человек сидит неподалеку. И он единственный, с кем ты так ничего и не обсудила.

— Я пыталась! — восклицает нервно. — Много раз пыталась! Все, хватит…

— А я в каждом разговоре слышу твое имя. Он даже сам не осознает, как часто его произносит. Ты у него под кожей. Все, что его окружает — создала ты. Уверена, он даже рубашки носит из тех, что выбирала именно ты. Подсознательно, потому что они удобнее и смотрятся лучше. Но что меня добило — он пользуется духами, которые ему даже не нравятся. Угадай, почему?

— Не нравятся? — растерянно моргает. — Он так хвалил аромат, что на следующий день я купила еще одни, пока в продаже.

— Лимитированная коллекция, я знаю. Если ты это не сделаешь, я начну смотреть на него другими глазами. Уже не как на приятного в общении мужчину, а как на мужчину. Я буду медленно, но планомерно вытравлять тебя из него. И начну с чертовых духов, которые напоминают мне о бывшем. А в конечном итоге перетащу все его внимание на другой бизнес. Ты останешься тут одна.

— Этого никогда не случится, — говорит убежденно и решительно встает. — Ты слишком плохо его знаешь для подобного вывода. — Меняемся местами.

— Он бизнесмен. Какая ему разница чем заниматься?

— Огромная. Он любит все эти амурные дела, — говорит весело. — Посмотришь на него — серьезный мужик. Грозный, суровый, — пыжится и качает головой. — На самом деле ему нравится копаться в грязном бельишке не меньше моего. Иначе он бы не стал ежедневно часы напролет слушать мою трескотню. Такой любви просто не существует, у всех есть предел терпения.

— Ты встречаешься с кем-нибудь?

— Нет, — морщится. — Поначалу даже думать было противно. Спустя год, может, чуть больше, решилась. Согласилась на свидание, приехала даже. Поулыбалась комплиментам, приняла цветы. Отдала их ему обратно и ушла, не потрудившись объяснить причины.

— И в чем причина?

— Он не Богдан, — ведет плечом и опускает взгляд на свои руки. — Никто и никогда не будет так хорош, как он. И даже если когда-нибудь я все же решусь на романтические отношения с другим… это все не то.

— Почему? Вдруг кто-то окажется лучше?

— А мне не нужен лучший из мужчин. Мне нужен мой, — говорит печально и через силу улыбается. — Каждый вечер в постели он меня обнимал. По-хозяйски так, со спины, чтобы мне было максимально неудобно с его рукой под ребрами. Поворчит, что волосы щекочут лицо, я уберу. Целый ритуал, — тихо фыркает и я вместе с ней. — Потом уткнется носом в шею и спросит. Каждый раз один и тот же вопрос. Знаешь, что я люблю в тебе больше всего? Я говорю, что? И каждый день слышу новый ответ. Каждый! Он ни разу не повторился. Если успеваю провиниться, он это припоминает. Или отмочит какую-нибудь глупость вроде «как ты напеваешь, одеваясь». Но это ведь неважно, понимаешь? Важно то, что каждый день перед сном я слышала слова любви. Ну кто еще так будет делать? А счастье, оно ведь в мелочах.

— Зачем тогда?

— Зачем я ему изменила? — переспрашивает немного охрипло, а я киваю. — Он не поймет. Ты — тем более.

— Попробуй объяснить.

— Хорошо, — кивает и собирается с мыслями. — Он рассказывал тебе об аварии?

— Нет, только сам факт.

— Еще бы. Тяжело признавать, что был неправ, особенно такому упертому барану, — фыркает раздраженно. — Мы как обычно задержались на работе, собирались ехать домой. И тут он вдруг вспоминает, что не забрал какой-то сюрприз для меня. Говорю, Богдан, потом, завтра. Поздно уже, весь день снег шел, до дома будем вечность добираться. А он на своем — поеду и все тут. Уже вызвал тебе такси. Спать не ложись, жди. Тебе точно понравится. Как считаешь, мне понравилось? — спрашивает, вскинув подбородок.

— Уверена, что нет, — отвечаю осторожно, чувствуя, как она раскаляется.

— Совершенно верно! Поначалу я была в шоке. День или два. Не понимала всей серьезности ситуации. Потом его врач начал объяснять. Популярно.

— Селиверстов, — закатываю глаза.

— Именно он. По полчаса мог втирать мне, как все плохо. Да еще и по несколько раз на дню, пользуясь тем, что я сидела в палате с утра и до тех пор, пока не выгонят. Чудовищное давление. И, что самое ужасное, я ему верила. Когда на вторые сутки Богдан не очнулся, я ему поверила. Как и его друг.

— Общее горе объединило? — пытаюсь подвести ее к сути, но Виолетта хмыкает:

— Напротив. Каждый варился в собственном котле. Он был страшно подавлен, а я начала злиться.

— Злиться? На бездействие врачей?

— На мужа, — огорошивает и выдыхает, опустив плечи.

* * *

Совершенно ее не понимаю, от того молча жду пояснения, хотя мысленно уже записала в сумасшедшие. Как можно злиться на человека в коме? Что за извращенная логика?

— Я сидела там и ждала, когда монитор покажет прямую линию. И